Пока сотрудники полиции внимательно осматривали тело женщины, лежащее на асфальте и ждали судмедэксперта, в квартире на восьмом этаже судорожно прятали дурь, остатки алкоголя, поношенное женское пальто и пару дешевых ботинок.
– Толя, куда траву спрятать?! – закричал парень с ярко-красными волосами, суетившийся в ванной.
– Игорь, ты дебил?! В унитаз всё смывай к чёрту!
Красный помедлил, тяжело вздохнул, но приказ выполнил.
– И алкашку всю оставшуюся слей туда же! – выкрикнул из комнаты еще один участник тусовки, суетливо вытирающий подоконник мокрой тряпкой.
– Толя, со шмотом то её что делать?! – громко спросил из прихожей четвертый гость вечеринки.
Толик вышел из кухни, где собирал бутылки в огромный мусорный пакет, чистил пепельницы от окурков, испачканных розовой помадой, и сел на пол. Сильный мускулистый парень, забитый татуировками с ног до головы, будто сдулся и, обхватив голову руками, прошептал: «Не знаю, народ, не знаю…» Просидев так с минуту, покачиваясь взад-вперёд, он глубоко вздохнул. Выдохнул. Резко встал:
– Короче! Хорош орать! Хорош паниковать! Её тут не было, ясно? Собрались мужиками, попели под гитару, выпили бутылку водки и разошлись спать. Давай сюда шмотьё!
Толик быстро сунул пальто и ботинки в тот же пакет, где до этого скрылись три пустые бутылки от водки и две от вина. Пакет отправился в шкаф и был старательно завален вещами. В мусорном ведре предусмотрительно осталась одна пустая бутылка. В раковине пять рюмок. Винный бокал был вымыт, тщательно вытерт и поставлен на место.
И только пятый тусовщик не сказал ни слова. Он молча сидел на кухонном полу, привалившись спиной к стене, курил одну сигарету за другой и ухмылялся пьяной обречённой улыбкой.
Пока полицейские пытались допросить единственную свидетельницу происшествия – девчонку лет семнадцати, которая в одиночестве пила вино на лавке возле злосчастного подъезда, потому что сегодня её бросил парень, в окнах квартиры на восьмом этаже погас свет.
«Вот сукины дети!» – выругался про себя участковый, прикуривая сигарету. Он кивнул помощнику на квартиру, в которой только что горел свет и кто-то за тонкой занавеской вытирал подоконник. Полицейские недобро усмехнулись.
– Ну, не придурки? – спросил участковый, выдыхая облако дыма.
– Торчки, что с них взять? – ответил помощник и снова удалился к трупу.
Женщина лежала на животе в неестественной позе марионетки, которой перерезали верёвки. Промозглый ветер шевелил волосы. Девчонка-свидетельница никак не могла оторвать от неё взгляд, изредка делая небольшие глотки из своей недопитой бутылки вина второй по счету. Девчонка была пьяна. Ничего толкового не сказала. Ну, сидела, ну, плакала, тут вдруг что-то в белом платье упало прямо рядом с ней. Свидетельница была заторможена. То ли от вина, то ли от наркоты, то ли по жизни. Даже не заметила, что её кроссовки и низ джинс запачканы кровью. Участковый уж подумал арестовать за распитие, но плюнул и направился к подъезду, прихватив с собой двоих ребят.
В дверь позвонили. Толя дёрнулся, хотя ожидал.
– Ну, привет, Анатолий – поздоровался полицейский, когда дверь открылась.
– Доброй ночи, Виктор Степанович, – Толя пытался казаться заспанным и в меру трезвым. Жаль только, что он не видел свои зрачки и трясущиеся руки. – Что-то случилось?
– Ты идиот? Или притворяешься? – зло ответил вопросом на вопрос Виктор Степанович. – Дай зайти!
Стражи порядка рассредоточились по квартире. Осматривая кухню, участковый обратил внимание на полку с бокалами. На одном из них явно просматривались разводы от розовой губной помады. Под столом валялся окурок с такой же отметкой. На ободке унитаза явные остатки травы и другой наркоты.
– Вы не можете вот так просто шмонать мой дом! – орал совсем озверевший Толик.
– Заткнись, тварь! – рявкнул Виктор Степанович и резко дал хозяину квартиры кулаком в ухо. Толик заскулил. – Охренели совсем, уроды патлатые! – всё сильнее заводился участковый. – Чего сделали с девкой?! Изнасиловали? Забили? Суки! – теперь Толя получил под дых.
Остальные трое вжались в стены. И только последний все также спокойно курил. Он сидел там же на кухне в углу. Он не пошевелился пока его обезумевших от страха друзей скручивали, чтобы отвезти в участок. Только когда один из полицейских подошёл к нему, он тихо сказал:
– Хватит.
– Чего?! – переспросил Виктор Степанович.
– Хорош, говорю. Отпустите ребят. Я сучку выкинул. Они и не поняли ничего толком.
Мужчина встал со своего места, обулся, накинул косуху и вышел за дверь. Ошалевшие полицейские, забыв об остальных, последовали за ним.
Уже в машине по пути в участок один из молодых помощников спросил:
– За что ты её хоть?
– Всю жизнь мне испортила, гастролёрша – ответил мужчина и прикрыл глаза, будто провалившись в сон.
Павелецкий. Конечная станция – Москва. Или начальная? Артём вышел из вагона и остановился на перроне. Куда идти? По течению. Куда толпа, туда и он. Но сначала перекурить. Артём отошел в сторону и наблюдал. Возбужденные встречающие, счастливые прибывшие. Вон девчонка, которая ехала на соседнем месте, обняла парнишку. Крепко его поцеловала. Повернув голову, заметила Артёма и махнула ему рукой. На прощание. Он кивнул в ответ. Артёма никто не встречал. Слякотный столичный март делал картинку еще гаже. Мокрое снежно-грязное месиво пропадало под сотнями сапог и ботинок. Да, ему говорили, что Москва – это вечно циркулирующая по кругу многомиллионная толпа. Он представил как будто сверху, как это нескончаемое серо-черно-коричневое полотно курток и пальто выходит из здания вокзала, делает огромный круг и возвращается сюда, вываливаясь из следующего поезда. Парень усмехнулся. Это стоило увидеть своими глазами. Он выбросил окурок в ближайшую урну, натянул капюшон и слился с толпой.
Жуткая толкотня внутри вокзала, огромное количество табличек. Всё сбивает с толку. Здесь каждый знает, куда идти. Только Артём не знал. Чувство голода осаживало чувство страха перед мегаполисом. До тошноты захотелось есть.
– Сколько стоят чебуреки? – спросил парень у толстокожей упитанной продавщицы кафетерия.
– Сто пятьдесят – ответила женщина, даже не взглянув в его сторону.
Артём вытащил из внутреннего кармана куртки наличные. Две тысячные, одна пятисотенная и три сотенные. Не густо.
– Дайте два.
Выйдя из забегаловки, он наткнулся на одну из сотен стрелок: «Зал ожидания». Он вроде слышал, что оттуда гоняют, если нет билета на поезд из Москвы, но рассудил здраво – выгонят так выгонят, а нет, так хоть поест спокойно.
В зале ожидания было хоть и многолюдно, но тихо. Каждый был занят своим делом. Смартфоны, планшеты, макбуки. Очень редко журналы или книги. Занятые люди, занятой город, занятая жизнь.
