Был ли у меня шанс не вляпаться в то дело? Ни малейшего. И это не попытка оправдать содеянное, прикрывая малодушие. Мол, невозможно было поступить иначе, коварная судьба поставила перед безальтернативным выбором. Иногда человек помимо воли все же оказывается участником жутких событий. Нет у него никакого выбора, а есть только желание выжить. Вроде зеваки, который с интересом наблюдает за медленно ползущей по горному склону лавиной и упускает роковой момент, когда сокрушающий шквал несется уже на него. Я среди прочих людей, раскиданных по всей стране и не подозревавших о существовании друг друга, внезапно оказался таким зевакой. Каждый жил привычным укладом и наивно планировал ближайшее будущее, не догадываясь, что уже выбран жертвой. Никто из нас не почувствовал затылком хищный взгляд и не оглянулся. Ни один не уловил смердящий запашок разложения и не насторожился. А я так и вовсе не заметил, как на моем горле сомкнулась чешуйчатая лапа и начала медленно вонзать окровавленные когти. Когда же мы почувствовали, уловили и заметили – было непоправимо поздно.
Случилось это в первых числах отвратительно жаркого апреля, дневными температурами напоминавшего июнь. Мне поступило долгожданное предложение о работе, ставшее глотком свежего воздуха в затхлости безденежья, в котором я прозябал несколько месяцев. Ответив согласием, я тут же получил второе сообщение со ссылкой на облачное хранилище в сети и задаток.
Обычно хранилище содержало гигабайты информации, на скачивание которой уходило порой несколько часов скоростного интернета, а на предварительное изучение – несколько дней. В тот раз в облаке оказался единственный текстовой файл с телефонным номером, именем его владельца и условной фразой «В годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка». Это было плохо. Мне явно пытались всучить дело, от которого отказались другие частные детективы. И как новобранцу предлагали работать по старинке, начиная с выслушивания сопливо-слезливой истории клиента и заканчивая сбором улик. Я давно работал иначе, занимаясь аналитикой и системным анализом. Моими клиентами в основном были следователи с погонами на плечах, которых бросали в омут расследования очередного резонансного преступления и требовали немедленного результата. Но срочность и правовая система нашего государства с его запредельным бюрократизмом были несовместимы. Вот тогда и обращались ко мне, получая в комплекте и срочность, и качество работы, и полную анонимность.
Уже зная, что пожалею, я набрал телефонный номер из сообщения. Эх, если бы не безденежье…
– Да! – рявкнул в трубке раздраженный властный голос. – Прокуратура, Матушкин, слушаю!
У меня отлегло от сердца. Схема все-таки была прежней, просто нарушенной запредельной срочностью, скорее всего.
– Здравствуйте, Валентин Александрович, – сказал я максимально будничным голосом и тут же добавил: – Только что проверил ваши бумаги и обнаружил, что в годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка.
Пауза. Секундная возня. Непонятное пыхтение. Приглушенные до визгливого неразборчивого шепота голоса на том конце провода – будто за телефонную трубку шла тихая, но ожесточенная схватка.
– Да-да, – наконец подал голос Матушкин, – слушаю вас внимательно.
– Мне подъехать? Или вы предпочитаете по телефону…
– С ума сошли! – на грани паники, срывающимся на визг шепотом закричал Матушкин. – Кстати, откуда вы звоните? У меня определитель не сработал.
– Не переживайте, линия чистая.
– Знаю я ваши чистые линии… Короче, так. Через час жду вас на скамейке возле библиотеки на Пушкинской, рядом с филфаком.
– Договорились.
– Как я вас узнаю?
– У меня в руках будет книга с вложенной газетой.
Не попрощавшись, Матушкин бросил трубку.
Естественно, он опоздал. Убивая время, мне пришлось гулять вокруг библиотеки на Пушкинской среди студентов и студенток филфака. Жаркий день выманил из душных аудиторий на свежий воздух чуть ли не все юное поголовье будущих преподавателей литературы. Созерцая раскрепощенных юных прелестниц в допустимом минимуме одежды и наслаждаясь их бессмысленным щебетом, я неплохо отдохнул визуально и даже помечтал о греховном.
Матушкин появился с опозданием на два часа. Лишь увидев дерганного, озирающегося типа в мятом сером костюме и клетчатой рубашке под скособоченным зеленым галстуком, я сразу понял, что это он. Понял, не узнал. В реальности этот замученный тип с пергаментным лицом и черными провалами вместо глаз разительно не походил на холеного хлыща в парадной прокурорской форме с фотографии, найденной в интернете.
Перехватив взгляд, я приветливо помахал книгой с вложенной газетой. Матушкин отреагировал странно – дернулся как от удара и отпрянул, я даже испугался, что он убежит. Но нет. Через мгновение прокурор уже стремительно шел ко мне.
Кивнув, не глядя в глаза, Матушкин трясущимися руками достал из кармана пиджака мокрый носовой платок и принялся долго вытирать лицо, шею, еще раз лицо. При этом постоянно отдувался, пыхтел, и зачем-то беспрестанно ощупывал себя, будто боялся за сохранность членов.
– Времени у меня мало, – начал он. – Вам что-нибудь говорили о моем деле?
– Нет.
– Начну с самого начала, – Матушкин шумно выдохнул, затем прильнул ко мне и, обдавая не совсем свежим дыханием с нотками перегара, принялся тараторить: – Дело одно на меня повесили, тухлое. Одни требуют немедленного хода, другие приказывают забыть о нем. Цапаются между собой, а между ними под перекрестным огнем. Короче, замешан кое-кто из мэрии. Вернее, сам мэр. Вернее, труп мэра.
– Труп? Я его невредимого сегодня по телику видел, на открытии торгового центра.
– Невредимого, – прошептал Матушкин, как-то странно хмыкнув. – А я его неделю назад видел таким, будто через мясорубку пропустили. Ни одной целой кости ниже груди! Каша! Студень! И самое главное – все это здесь неподалеку. В каком-то филиале центра нетрадиционной медицины.
Мой дежурный интерес сменился искренним.
– Его года три как открыли. Блатной, только для своих. Все по высшему разряду. Уж я насмотрелся в прошлый четверг!
Он снова долго утирался платком и снова озирался по сторонам.
– Короче, неделю назад посреди ночи мне звонит старый приятель из гэбэ. Другого я бы послал и завалился спать, а этому многим обязан. Говорит, им сбросили анонимку, что в том самом филиале обнаружен труп мэра. Мой кореш чуть не плачет, ему до пенсии остался год, который он и хотел провести спокойно. Вот от страха за свою шкуру и наложил в штаны, просил меня впрячься, помочь. Типа, это не им, а нам анонимку подкинули. Ну, я и согласился, придурок. Звоню прокурору города, докладываю, беру на себя ответственность. Предлагаю решить по-тихому, подключив пару ребят из безопасности. Одобряет. Звоню корешу, прошу выделить толковых пацанов и организовать оцепление из ментов. Договариваемся встретиться на месте. Приезжаю, а там никого. Вообще никого! Думал, вместе с корешем и его парнями проверим все по-быстрому, убедимся, так сказать… Короче, через полчаса подъезжает левая машина с двумя мутными типами. Мне они сразу не понравились, хотя корочки у них настоящие, еще и привет передали от моего кореша. Ну ладно, думаю, раз взялся, надо заканчивать. К тому же, появилась у меня чуйка, что анонимка лажовая и ничего мы не найдем, зря суету поднимать не нужно. Короче, заходим внутрь, со двора через парковку. Те типы шли уверенно, точно знали куда. Нигде ни души, все двери нараспашку, везде свет горит, какое-то медицинское барахло раскидано, перевернутая каталка поперек прохода, бардак страшный. Короче, обычная больничка, но дорогая, люксовая. Осмотрелись по-быстрому, ничего не нашли и я хотел уже валить, но эти остолопы ни в какую. То они топтались у меня за спиной, а потом вдруг уверенно ломанулись в конкретный кабинет. Типа у них наводка была. Сейчас-то я понимаю, что они точно знали, где и что искать, а меня за идиота держали. Но тогда любопытство пересилило, да и не хотелось возвращаться с пустыми руками. Короче, полезли мы в эту комнату. Самое странное, что именно там свет был выключен. Везде горит, что аж в глазах режет от яркости, а в той комнате темень. Посветили фонариками с телефонов и сразу же наткнулись на стол вроде операционного, на котором и лежал труп, голый, уже окоченевший. Рядом стояла огромная ванна с откинутой крышкой. От нее к трупу тянулись какие-то трубки или провода. Нашли выключатель. В темноте еще была надежда, что показалось и тревога ложная, но при свете все стало понятно. Это действительно был труп мэра. На теле места живого не было, он словно в камнедробилку попал. Уж я немало повидал и то дурно стало. Синий, опухший, хуже всего были ноги, ни одной целой кости. Грудь вдавлена, будто по ней молотом лупили, торчат ребра с кусками легких.
