Янина Первозванная - Локи и его сумасбродная семейка. Пособие для трикстеров и других волшебников

– Что он сказал, что все так ополчились?

– Будьте добры друг к другу.

– А, тогда понятно…

Терри Пратчет, Нил Гейман.

Благие знамения

Кто, в сущности, такой трикстер? Это слепое пятно для всех. В том числе для самого трикстера. Его действия всегда непредсказуемы. Для всех, в том числе для самого трикстера. Однако это не отменяет их ювелирной точности и своевременности, свойственной всем божественным существам. Люди, впрочем, часто характеризуют ее как: «Чуть-чуть пораньше – было бы то, что нужно». Трикстер никогда не знает, где он появится в следующую минуту, зато точно знает, как туда попасть. За это нас, наверное, и любят. Любят и опасаются. Нам известны пути, сокрытые от других. Не то чтобы мы всегда знали, где они находятся. Просто так сложилось, что пространство подчиняется нашей природе, или, точнее сказать, прислушивается к ней и пользуется возможностью. Или, наоборот, тут скоро можно запутаться. Одно известно точно: если мы рядом – может случиться все что угодно. И никто никогда не знает, что именно. Даже мы сами. Козырная карта в рукаве вселенной, которая может прикинуться кем угодно и когда угодно. Мы открываем пути там, где все остальные оказываются в тупике. Находим выход, недоступный для остальных. Такова наша природа. Никто не знает, откуда мы появляемся. Хотя нет, подождите. Парочка идей все же найдется.

Если разобраться, никто нас не терял. Но и искать никто не рвался. Мы просто однажды проснулись и обнаружили себя посреди очередного, к счастью обитаемого, мира. Он мало чем отличался от всех остальных миров. В нем было и свое волшебство, и свои проблемы. Не так много волшебства и проблем, чтобы превратить все в совершеннейший хаос, но достаточно, чтобы в нем очутился кто-то из нас. Не то чтобы это было сложно – постоянно менять миры и место проживания, но озадачивает порой изрядно. Вот, например, ты просыпаешься с полной уверенностью, что сейчас отправишься погреться под одним из взошедших солнц или выпьешь кружку свежего эля, а вместо этого ты снова неизвестно где. Нет, ну то есть известно, конечно: в мире с абсолютным минимумом солнц и довольно посредственным элем, но, что еще хуже, никто не знает, кто ты такой. Мы, трикстеры, обладаем очень чувствительным эго – как и любому, кто управляет настроениями публики, нам нужна публика. А вместе с ней и восхищение, овации, признание нашей гениальности и незаменимости, а также проклятия, обещания во что бы то ни стало изловить и причинить благодарность… Впрочем, вы и сами знаете, каково это – оказаться в компании того, что может оказаться чем угодно. Не все же, в самом деле, могут вынести тяготы постоянных открытий и непрерывного самосовершенствования. Вот нам и приходится время от времени сменять миры, чтобы немного передохнуть. Но каково это – оказаться в мире, где никто даже не подозревает о твоем существовании? Ну, или почти никто.

Как и полагается, все началось в этом месяце… как его… в феврале. Тут почему-то все начинается в феврале. Понятия не имею, почему он в таком фаворе, но традиции надо соблюдать. Чтобы не выделяться. Так вот, все началось в феврале. Или в прошлом марте? Не было особо времени разбираться. И вот я пересекаю границы двух государств, ни о чем таком не подозревая, направляюсь в приютивший меня город. Такой красивый, что ой. Город в смысле. Впрочем, и я тоже, да. Имболк – так они тут называют второй день месяца февраля – следует праздновать с семьей или с самыми близкими. Не с теми близкими, которые по принуждению таковыми становятся, а с теми, кто приходит сам и остается, потому что сам того хочет и потому что вас любит. Это важно. Тогда, на границе двух миров, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Ведь я всегда узнаю́ обо всем постфактум, уже после того как дело сделано. Причем сделано мной. И вот я в своей повозке в любимой обуви подъезжаю к месту встречи. Меня провожают на верхний этаж, где надо пройти процедуру признания или, как это тут называют, найти ваше имя в списках. Ох уж мне эти списки, особенно когда в них обнаруживается мое имя. Хотя бы одно из них. Но в этот раз все было на удивление благополучно. По крайней мере, именно так мне показалось вначале. Мы просто общались, смеялись, меня, как всегда, было много и громко. И никто не подозревал, а я-то уж точно, что так в этом мире принято начинать все хорошие истории, особенно те, в которых встречаются старые друзья.

Одним из преимуществ трикстера является его характерная многоликость. Мы способны менять обличье за доли секунды. Именно так о нас говорят сторонние наблюдатели. Им невдомек, что все осталось как было, просто кто-то сыграл шутку с их глазами, и теперь они видят то, что хотят видеть, или то, что им следует видеть в данный момент. В любом случае с нашим ликом решительным образом ничего не происходит. Он остается, каким и был, никому, даже нам самим, не известным. В любую эпоху, в любой стране, в любом мире, в любом обличье вы можете встретить того, кого уже где-то встречали, кого смутно помните и никак не можете узнать. Мы странствуем не только между мирами, мы меняем одну жизнь на другую, рассказывая множество историй, которые никто другой не смог бы ни собрать, ни пережить. Мы не всегда счастливы, ведь это не то, чтобы нам всегда сообщали, на станции какого мира мы сошли и какие тут правила. Наша игра такая же честная, как и у всех остальных. Новый мир дарит нам новую жизнь, и мы искренне стараемся прожить ее так хорошо, как можем. И никогда не известно, что нам предстоит сделать в этом новом мире. Кое-какие соображения, конечно, имеются, миры как-никак чем-то похожи между собой, но каждый из них по-своему уникален. Оттого у трикстера всегда сердце и глаза ребенка: нам необходимо видеть и слышать мир таким, какой он есть, а не таким, каким его видят коренные обитатели. Отчасти, наверное, в этом и заключается наше искусство: мы ни к чему не привязываемся, но неизменно рады всему, ведь каждый лик вселенной по-своему прекрасен. И наш, безусловно, тоже. Куда же без этого.

Говорят, что не все способны пережить встречу с Божественным или даже простое присутствие Божественного. У некоторых прямо-таки аллергия начинается. Ее сопровождают такие отягощающие симптомы, как нападки на все отличное и непонятное, скудоумие в вопросах разнообразия и неистовый страх перед тем, что не вписывается в рамки установленных норм. Болезнь протекает тяжело. Наблюдаются приступы неконтролируемого и ничем не подкрепленного гнева, попыток нанесения увечий всем и вся, кто хотя бы как-то напоминает о существовании Божественного промысла и смысла в жизни. Мы бы сказали, что здесь всем, и больным в том числе, поможет изоляция и хорошее образование, но кто мы такие, чтобы решать, по каким правилам существовать каждому отдельно взятому миру. Так вот, есть такие миры, где существует строгое разделение, что можно только богам, а что всем остальным. В отягощающих случаях распространяется поверье, что боги ну никак не могут ходить по земле и вообще жить среди смертных. Возникает вопрос: как в таких условиях передвигаться и с кем сожительствовать, и что такого в том, чтобы дружить семьями? Но тут уж ничего не поделаешь, приходится передвигаться на досках с колесиками и годами носить одну личину, чтобы сойти за своего. Не прокатывает только с зеркалами. О, эти зеркала, это кошмар какой-то! Как будто все твои жизни смотрят на тебя одновременно.