Под потолком аудитории растянулась большая, почти идеально круглая паутина. В этом институте вообще слышали про уборку? В центре паутины билась толстая чёрная муха. Я наблюдал за ней уже минут пять: крылья жужжали всё тише, попытки вырваться становились вялыми и редкими.
Неожиданно рядом с ней влепилась вторая муха, чуть не порвав сеть. Вдвоём они стали рваться с новой силой. Возможно, у них и правда появился шанс. У меня затекла шея, и пришлось закончить наблюдение, опустить рассеянный взгляд.
В то утро я даже не посмотрел на неë. Вернее сказать, не посмотрел даже на неë. Не стал отыскивать взглядом вечно всклокоченную шапочку чëрно-красных волос среди передних парт, а тупо уставился в свой конспект. Больше всего мне хотелось просто поспать, но для этого нужно находиться дома. А как только я там окажусь, буду мечтать сбежать. Порочный круг.
Наушники разрядились ещё в автобусе, и я их вытащил, но все звуки аудитории (кваканье голосов, шарканье ног, скрип стульев по вытертому полу) доносились как будто издалека.
– Выглядишь хреново.
Я подпрыгнул на неудобной скамье и едва успел поймать ручку, покатившуюся к краю парты.
– Прости…
– Прости? – судя по голосу, она удивилась.
Я и раньше не раз слышал вблизи еë голос: в столовой, в раздевалке, в толпе на выходе из аудитории. Негромкий, хрипловатый, как будто ворчливый или немного простуженный, для меня этот голос был бежевого цвета, пах разогретым на солнце деревом и гвоздикой и имел температуру около тридцати семи градусов. Как тело. И сейчас я растерялся, потому что впервые она обращалась ко мне.
– Это не претензия. Я к тому, что по тебе будто асфальтоукладчик проехал.
– А обычно не так?
Глупый вопрос. Чтобы знать, как я обычно выгляжу, нужно регулярно на меня смотреть.
– Обычно не асфальтоукладчик. Максимум газонокосилка.
Я рискнул поднять взгляд. Из-за еë небольшого роста, наши лица были почти на одном уровне. Мне нравилось еë привычка поднимать одну бровь удивлëнной дугой, а вторую требовательно хмурить: не лицо, а воплощëнный вопросительный знак.
– А ты обычно выглядишь, как будто хочешь улететь в своë драконье гнездо.
Уж не знаю, зачем я это сказал. Но, видимо, слова пришлись ей по вкусу, потому что в тëмно-серых глазах зажглись смешливые искорки.
– И затащить туда на растерзание какую-нибудь невинную жертву, да? Чего ты так напрягся? Да, я замечаю, когда ты пытаешься просверлить взглядом дыру в моëм затылке. Или виске. Смотря где мы сидим на лекциях. Это сложно не заметить.
Она не дала мне вставить очередное нелепое «прости». Ободряюще улыбнулась, как всегда, когда мы случайно встречались взглядами.
– …А сегодня ходишь как зомби не первой свежести.
– Не выспался. Да и тяжëлый выдался день.
– Тяжëлый день последние пару месяцев, видимо, – она помолчала несколько секунд, – понимаю, что лезу не в своë дело. К тому же, сейчас явно не время и не место допытываться… Но если захочешь поговорить и сходить в одно прикольное место, можем встретиться после четвëртой пары у главного входа.
– Что? Сходить? Я…
Я десятки раз воображал этот момент, строил планы и продумывал окольные пути, но уж точно не ожидал, что она сама меня куда-то пригласит. В чëм подвох?
– Уверен, моë имя ты слышал на перекличках, но называй меня Кара. Это моë единственное условие.
– Хорошо… Кара. А у меня, к сожалению, нет никакого прозвища.
– Не загадывай, может, и будет. Но пока на ум приходит только Зомби.
Она погрузила руки в карман огромной толстовки почти до середины предплечий, развернулась на пятках и, не сказав больше ни слова, вернулась на своë место на три ряда ниже.
***
Я опасался, что Кара сразу начнëт расспрашивать о причинах моего подавленного состояния, усилившегося в последние недели, но она будто забыла о причине нашей сегодняшней встречи. Или это был всего лишь повод? Подозрительно, конечно, но я рад хоть какому-то разнообразию в алгоритме «учëба—подработка—дом».
– Будешь?
Из бездонного кармана чëрного пуховика Кара извлекла открытую банку энергетика. Пахнуло химозными ягодами. Обычно я не пью энергетики (предпочитаю кофе), поэтому сам себе ни разу их не покупал, но сейчас был явно не в том состоянии, чтобы отказываться. К тому же, приятно осознавать, что она тоже пила из этой банки.
– Так куда мы идëм? – спросил я, сделав несколько длинных глотков и поëжившись: весна выдалась промозглой, а теперь и внутри у меня тоже стало холодно.
– Туда, куда стоит водить грустных друзей, чтобы немного развеялись. «Паучий подвал» знаешь?
– Нет… Это что, бюро ритуальных услуг? Звучит не очень радужно.
– Это бар, кафе, клуб… Место, где играют андерграундные группы. Он и правда в полуподвальном помещении, но всё не так жутко, как звучит.
Кара сбавила шаг, взглянула на меня из-за красной пряди, рваным контуром обводящей лицо.
– Мы там тоже играем. Классное место, правда.
– Ты играешь в группе?! – восхищëнно выдохнул я.
– На ударных. Ну-ну, не делай такое лицо – уверена, всë не так круто, как ты вообразил.
– Теперь я мечтаю это увидеть!
– Если сегодняшний вечер свободен, то мечта сбудется через пару часов. Приятно слышать. Пока у нас каждый зритель на счету, – тон оставался чуть ворчливым, но я готов был биться об заклад, что ей действительно приятно.
– Только я… Никогда не ходил в бары. И я не пью. Вообще, – спохватился я и постарался, чтобы последние слова прозвучали твëрдо.
– Жаль, конечно. Но пить и не обязательно, думаю, тебе всё равно понравится. Тем более, это недалеко.
Я бы не назвал полчаса на автобусе «недалеко», да и потом мы плутали по улочкам, которые мне не удалось запомнить. С каждым поворотом улицы становились у́же, дома – обшарпаннее, дорога пестрела лужами и выбоинами.
– Наверное, этот бар не пользуется популярностью?
– Те, кому надо, легко находят «Подвал», – загадочно ответила Кара.