Стояло ясное утро, обещавшее горожанам прекрасный день. Блуждали по своим делам утренние коты, над асфальтом потихоньку собиралось марево, а престарелая почтальонша, спеша управиться с разносом до жары, добралась-таки до последнего адреса.
Поднявшись на четвертый этаж, она позвонила в дверь.
Не открывали довольно долго, так что женщина успела со вздохом вспомнить добрым словом старые деревянные двери, представлявшие собой полноценные коммуникационные амбразуры. Тогда было слышно все: идут – не идут, дома – не дома. И все-таки наконец лязгнула шторка глазка и спросили:
– Кто там?
– Телеграмма для Коржовой, – отозвалась почтальон.
Дверь открыли, и на пороге предстал обаятельный, пусть и бритый налысо, светлоглазый молодой человек простодушного вида. Сконфуженно застегивая молнию на спортивном костюме, он протянул руку и сказал, заметно картавя:
– Большое спасибо. Прошу прощения, что так долго, где проставить визу?
– Простите, расписаться должна сама гражданка Коржова, – напомнила почтальон.
Молодой человек хлопнул себя по лбу и немедленно покаялся:
– Тысяча извинений, как я сплоховал! Просто давно дел не имел с телеграфом.
Она добродушно кивнула, обмахиваясь газеткой (все-таки уже парило):
– Это понятно, – и подумала про себя: «Где уж тебе, малютке. Последний раз, судя по всему, когда бабушке на Восьмое марта открытку отправлял, цепляясь за мамку».
– Буквально минуточку, – попросил он и скрылся.
Были слышны стук в дверь, плеск воды, невнятное бубнение, его приятный картавящий говор: «Аллочка, крошка, телеграмма для тебя. Нет-нет, не выходи из ванны, продует. Вот тебе перо. Только ручки вытри. Осторожно, не поскользнись».
– Вот, пожалуйста, – вернувшись, мужчина представил подписанный бланк, – а вот это вам, за труды.
И протянул тысячную купюру.
– Нет-нет, отказа не примем, обидите.
Почтальон удивилась щедрым чаевым, но не противилась, попрощалась и ушла. Человек пробежал глазами текст телеграммы, пожал плечами, пробормотал: «К-курицы», – и порвал депешу на мелкие кусочки.
И вернулся в ванну, к прерванному занятию. Надо все вымыть, а то, чего доброго, придется самому ремонт делать, до продажи.
Да, и по окончании мероприятия надо бы скататься куда-нибудь – проветриться и разжиться новым паспортом.
Ах, как приятно пахнет в центре одного из крупных культурных центров России! Жарой, бензином и глупостью. Тут, в одном из загончиков пятикомнатного коммунального дворянского гнезда, рассерженно щебечут две представительницы семейства коренных горожанок – Агния Сергеевна и Алевтина Сергеевна.
Эти манерные и утонченные дамы были не из радушных хозяек. Они из тех, которые немедленно выявляют «понаехавших» по манере произносить слова или называть вещи, и приступают к активному презиранию. А равно и наотрез отказываются переезжать из «центра» к «чертям на куличики» – даже если это касается районов, вот уже полсотни лет как обжитых получше всех «центров» вместе взятых.
Иначе говоря, две старые девы-сестрицы, обитающие в одной из пяти комнат, и держащие оборону против «понаехавшего» соседа, нагло предложившего расселение, то есть купить им по отдельной квартире в двух станциях метро отсюда.
Старые девы кипели и пускали пар. Это было их перманентное состояние, практикуемое по любому поводу, будь то трамвай, звенящий под окном, слишком громко плачущий младенец – и, само собой, наглый сосед.
Лично против него они ничего не имели. Он рук не выкручивал, не угрожал и не намекал, ни на чем не настаивал, просто появлялся раз в месяц и повторял свое предложение. Получая гневные отповедь с отказом, вздыхал, пожимал плечами, вежливо прощался и уезжал до следующего раза.
Негодование усиливалось тем, что вот уже трое хозяев трех комнат на ура приняли предложения щедрого соседа, и теперь, по истечении пяти лет, сожалели лишь о том, что не приняли его ранее. В коммуналке держали оборону только Агния и Алевтина.
Еще большее негодование порождал тот факт, что одной из ренегадин стала не кто иная, как их родная сестрица, Алла Сергеевна. Она, в отличие от них, имела отдельную комнату. Почему у нее была целая и неделимая площадь, а у них – одна на двоих, это отдельная история (и повод для негодования). Вспоминая подробности, сестры скрежетали протезами: опять-таки, в отличие от них, сестрица обладала легким приятным нравом, за счет чего не только связала себя узами брака с соседом по коммуналке, тихим и приличным милиционером, но и пережила его.
Ко всем своим чудачествам и преступлениям присовокупила то, что запросто рассталась со своей комнаткой и въехала в замечательную однушку в тихом славном районе всего в получасе езды от них.
Агния Сергеевна и Алевтина Сергеевна вполне могли принять одно из многочисленных приглашений сестры приехать на чашку чая, но не принимали. Все телефонные номера отщепенки безжалостно блокировались, а следы звонков – уничтожались.
Добродушная сестрица не унималась. Пытаясь достучаться до обиженных дур, она перепробовала все способы, в том числе отправила как-то приглашение на суаре по почте – одно на двоих! новое оскорбление! – и старые девы просто вскипели. Негодование поднималось неудержимо, как пена на сбегающем молоке, и они не поленились в свою очередь выйти на связь, прислав нахалке изысканно-оскорбительную телеграмму. В этой депеше они изложили свое видение ситуации, поведения и, вообще, возможности общаться с отщепенцами и предателями своих корней.
После этого попытки воссоединения с родственницами прервались. Спустя какое-то время – прошло около полугода или восьми месяцев, – Агния и Алевтина Сергеевны вдруг занервничали. При всех своих чудачествах они в глубине души сохранили остатки совести и родственных чувств. Вскрылся этот факт довольно курьезным образом: обе сестрицы одновременно получили уведомления о невручении телеграмм, втайне друг от друга отправленных ими на адрес сестры.
Смущение поодиночке было мимолетным, поскольку совместное негодование было куда более комфортным и привычным состоянием. И повод как раз был: отправленные телеграммы вернулись с отметками: «Не вручена в связи с убытием адресата».
– Варвары, – процедила Агния, вернувшись с почты. Несмотря на закаченный скандал, подлые почтовики и не подумали вернуть деньги: мол, сами указали адрес и получателя, а если адрес не тот, или, как тут, адресат выбыл и телеграмму не получил – то сами и виноваты. А уж ссылка на собственную виновность способна вывести из себя даже улитку, не то что нервных старых дев.
– Сволочи. Сталина на них нет, – подхватила Алевтина, подергивая на куриной шее янтарные бусы, – но как это похоже на Алку – взять и куда-то свалить, не оставив адреса!
