Если бы я не знала, что он совершенно, абсолютно, окончательно и бесповоротно мертв, то бы решила, что все это его большой хитрый план, чтобы заманить меня в ловушку. Сыграть на чувствах одной плохой самовлюбленной ведьмы, подсунув ей лучшее из всех возможных свидетельств капитуляции – приглашение на свои собственные похороны. Не карточку с приглашением, конечно. От карточки за милю несло бы подставой – кто же присылает приглашения по адресу, которого в нормальном мире не существует? Но можно пустить слух, что некий пограничник по прозвищу Тень недавно отправился в лучший мир на постоянное место жительства, и убедиться, что плохая самовлюбленная ведьма это услышит. Тогда она точно придет позлорадствовать.
Вот так все просто.
На кладбище холодно. Говорят, там всегда холодно, и это нематериальный, ненастоящий холод. От земли, от свежих могил, от увядших тусклых цветов и темных надгробий веет могильной стужей, холодом той стороны. Где-то здесь, рядом, под слоем размокших разноцветных листьев и склизкой рыжеватой земли лежат тысячи мертвых, тысячи пустых, вакантных тел. Тысячи существ, которых можно поднять, вдохнуть в них жизнь и подчинить себе. Тысячи тел, с помощью которых демоны могут стать материальными.
Но не все это понимают.
Я сижу на земле возле его могилы, скрестив ноги и засунув руки в карманы куртки. Надгробие простое – потемневшая от сырости деревяшка, на которой вырезано только прозвище – Тень. Понятия не имею, мера ли это предосторожности – чего только ни способны сотворить демоны, зная настоящее имя, а труп ты или нет, им без разницы. По правде говоря, труп он, может, и полезнее будет; это как пустая квартира: хочешь – занимай. А, может, те, кто его хоронил, и имени настоящего не знали. Тень и Тень, кому какое дело. Едва ли он жил по принципу “заведи сто друзей” – скорей уж “уничтожь сто врагов”. Вот и закопали труп так, без другого имени. Свет с ним – и ладно.
Хотя нет, не так все было. Убили, похоронили, подписали первую попавшуюся деревяшку – и пусть себе гниет.
Стоп. Убили?
Я оборачиваюсь.
От него немногое осталось – он выцветший, поблекший и полупрозрачный. Стоит у меня за спиной, вроде как на земле, как нормальный, но то, что он не нормальный, бросается в глаза сразу. В остальном – помимо того, что он просвечивает, как помутневшая стекляшка, и по цвету серо-коричневый – он не изменился. Все такой же высокий и худощавый, с призрачной щетиной на призрачном подбородке и полным презрения к низшим формам жизни взглядом. Даже волосы у него той же длины, как и два месяца назад, когда мы последний раз виделись.
Только вот Тень теперь тень. По-настоящему.
– Убили? – переспрашиваю я. Без особого энтузиазма, потому как призраки в голову лезть сами по себе не должны. Им, призракам, этого не дано – это демоны влезут куда угодно, перемешают все по своему усмотрению и отправятся дальше по демоническим делам, оставив после себя только пустую оболочку, “пустышку”. А призракам мысли лучше держать при себе, пока их не спросят, потому как отправить их обратно – дело, в общем-то, плевое. – Может, это ты сам себя убил.
– Сам себя? – Он усмехается. Все та же усмешка, что и при жизни – меня от нее и сейчас наизнанку выворачивает. Усмешка в духе “никуда ты от меня не денешься, я все про тебя знаю”.
Да, мы старые знакомые. По моим нынешним меркам даже очень старые знакомые, потому как в жизни злобной равнинной ведьмы мало кто задерживается дольше, чем на пару месяцев. А Тень маячит на горизонте вот уже несколько лет, омрачая мое радостное, безбедное и совершенно аморальное существование.
– Ты тело-то мое видела?
– А ты предлагаешь его откопать и произвести вскрытие? Изучить, так скажем, изнутри.
Серо-коричневые губы кривятся в странноватой улыбке.
– Попробуй. Только его там, – кивает на могилу, – все равно нет. Что делают с такими, как я, Принцесса? Верно – сжигают. Могила – пустышка, для отвода глаз. Но, думаю, ты сможешь позвать своих маленьких друзей, чтобы собрать мой многострадальный прах и слепить все на место. Этим ты, кажется, любишь заниматься – созданием людей из того, что под руку попадется.
– Не нарывайся, – предупреждаю я.
Отправлять призраков назад – дело несложное. Прослеживаешь связь, находишь зацепку и рвешь ее, как нитку, без особых усилий. У призраков связи тонкие и непрочные, и максимум, что они могут сделать – утянуть с собой того, за кого зацепился. Какого-нибудь невезучего прохожего, который совершенно случайно оказался не в то время и не в том месте – рядом с умирающим, которому совсем не хотелось умирать. Последнее Желание – штука мерзкая.
Тень стоит, точнее, висит в воздухе, уперев призрачные руки в призрачные бока, и призрачная ухмылка кривит призрачные губы. Блефует. Как всегда, блефует.
Или…
– А то что? Мы с тобой отправимся в увлекательное путешествие в другие миры?
Тут я закрываю глаза. Потому что мысль, проскользнувшая в голове, совершенно дикая и абсолютно неприятная. От этой мысли меня чуть наизнанку не выворачивает. Попасться, как молоденькой и неопытной…
… нет. Быть такого не может! Не первый же день я на свете живу?
Мне не нужно много времени, чтобы сосредоточиться: я делала это столько раз, что сконцентрировать в одной точке, а потом перенаправить внутреннюю энергию, занимает не больше секунды.
Вот я уже широко раскрываю глаза – и {вижу}.
Связи опутывают меня. Разнообразные, разноцветные, разномастные и разносортные – они тянутся от моего тела куда-то в пустоту. Стоит легонько потянуть за любую, как на другом конце дернется марионетка. Кучка мелких демонов, слепленных в одного идеального мужа. Кучка мелких демонов, заменяющих убитого любимого. Мелкий демон, внедренный в чье-то сознание, чтобы внушить нужные чувства.
Приворот. Отворот. Воскрешение мертвых. Создание идеального спутника жизни. Что угодно, как угодно. Только выскажите пожелание и назовите цену. Я могу все. Мы можем все. Такие, как я – равнинные ведьмы, плохие ведьмы – мы призываем демонов. Живем этим. Дышим этим. Любим это.
Отбрасываю лишние связи, отсеиваю, как мелкий песок, и… да. Вот оно, Последнее Желание. Его чертово Последнее Желание. Обвилось вокруг моей руки, впилось в кожу черной, выжженной полосой с красноватыми, воспаленными краями. Говорят, смерть черная с красным, потому и нить Последнего Желания черная и впивается так, чтобы то и дело проступала красная кровь. Напоминает о себе, предупреждает. Все мы смертны, даже ведьмы.
У любой вещи есть изнанка. А уж про Последнее Желание можно запросто сказать, что оно состоит из одной изнанки. Хоть ты ноги в кровь сотри, исполняя то, что поганый труп соизволил пожелать, в итоге не получишь совершенно ничего. Никакой платы за потраченное время и силы. Никакого вознаграждения. Ни-че-го.