Я вздрогнула, и не от сурового тона директора, хотя и от него пробирал мороз по коже, просто о мою ногу вдруг что-то потерлось. Что-то теплое и вроде как мягкое. Закусила губу, подавляя неосторожный вскрик – жутковато все же. «Мр-р-р… мя», – тихий мявк вызвал облегченный вздох. Фу-у-ух, всего лишь котишка, вот что значит у страха глаза велики. Толстенькая черная туша с мелкими крылышками снова любовно потерлась о меня, хрипло помяргивая. Боясь, что он выдаст мое укрытие, попыталась аккуратно подтолкнуть животное проходить не задерживаясь. Куда там, кошак упорно усеивал мои штанины шерстью и норовил куснуть. Что ж такое, мятой ему тут намазано, что ли? Тут же замерла от собственной догадки – мята! Вот же ж Бездна.
– Рашшас сказал, это не займет много времени. Мы только проверим тварюжек и… апч-хи! – смачный чих разнесся по пустынному коридору административного крыла. Затем послышалось чуть насмешливое лорда-директора:
– Платок?
– Погоди-погоди… а-а-апчхи! Какого лысого тролля? – это уже профессор.
– Простыл? А все на амбразуру лезешь.
– Да при чем тут простуда? Здоров я... ах-ах… пчху!
Короткий смешок собеседника несчастного преподавателя, и на мое плечо опустилась чья-то невесомо легкая ладонь. Я вновь подавила удивленный вскрик и сосредоточилась на неизвестном, перестав вслушиваться в разговор лордов. Впрочем, неизвестный был очень даже знаком.
– Адептка Кирана, – прошелестел младший дух, явно тоже не желая выдавать своего присутствия, – а что это мы тут делаем? Подслушиваем? – Он недобро прищурился.
– Я… я… это вот, – взгляд скользнул по почти прогрызшему мою штанину коту, – кису вашу нашла. Она же ваша?
Хныкс оторопело вытаращился, потом спустился мне под ноги, растекся там туманной дымкой. Обижено пробубнил:
– Ужастик, шкура плешивая, я тебя обыскался, а ты… Пр-р-редатель!
Я наклонилась и подобрала котейку удивительно флегматичной наружности. Он заурчал громче. Дух скис и даже как-то посерел цветом.
– К адептам ластиться начал, – горестно констатировал он, – сроду за ним такого не водилось. Опыты?
Ужастик демонстративно облизал мои пальцы.
– Вообще, – тихим шепотом заметила я, – он у вас очень нетипичный кошачий. Они же духов на дух не выносят, уж простите за тавтологию.
Хныкс махнул прозрачной рукой, неприятно пройдя при этом сквозь мое тело, затем уплотнился и стал практически осязаем.
– О, это очень интересная, но крайне печальная история, – начал он вдохновенно вещать, а я мысленно помянула Хаос. В моем случае следовало бы поскорее и незаметно убраться подальше, а уж никак не подставлять уши для нещадной эксплуатации всяким духам, пусть и в почетном звании хранителя. – Когда-то, когда я его только нашел, это был кро-о-ошечный…
– Знаете, – перебила его, – сейчас не самое подходящее время для погружения в воспоминания. Я бы, с вашего позволения, с удовольствием продолжила путь, темных ночей вам.
Хныкс побагровел от негодования. Честное слово, он как будто красноватый оттенок принял.
– Какие мы смелые, посмотрите-ка на нее. – Он попытался выдрать у меня из рук кота. – Отдай, пигалица несчастная.
Я вцепилась в Ужастика мертвой хваткой. Не знаю зачем, наверное, из вредности. И, поражаясь собственной наглости, глупости или что там за помутнение на меня нашло, так же тихо прошипела:
– Ваша беда, уважаемый Хныкс, что вы слишком много ноете о своей нелегкой судьбе и пристаете к совершенно незнакомым людям, которым ваши печали до звездочки. А попробовали бы хоть раз поинтересоваться у других, как им живется – обзавелись бы друзьями-приятелями. Порою, чтобы тебя с интересом слушали, нужно и самому научиться это делать.
– Помниш-ш-шь, я пошутил, что ты не доживешь до окончания учебы? – с присвистом выдохнул младший хранитель. – Вот теперь точно не доживеш-ш-шь. Дай сюда кота.
– Что, правда глаза колет? – не унималась я, перетягивая Ужастика на себя. – Вы бы хоть попробовали для начала, да хотя бы из любопытства. Потом еще благодарны мне будете.
Хныкс изумленно смотрел на меня, беззвучно открывая и закрывая призрачный рот. Да, чего-то я хватила через край. С какого перепугу мне приспичило воспитывать крайне мстительного и зловредного духа академии? Мне тут еще учиться вообще-то! Определенно, сегодня не мой день.
Вдруг он резко отпустил продолжающего оставаться безучастным к своей судьбе Ужастика, которого, похоже, интересовал исключительно вкус моих пальцев, и взмыл под потолок. Там же и растворился, оставляя меня в недоумении хлопать ресницами. Впрочем, длилось это не долго, за спиной громко чихнули, и я подпрыгнула, пребольно ударившись макушкой обо что-то твердое. Развернулась, уже подозревая неладное. О, Бездна! Потирая ушибленный подбородок, на меня очень и очень недобро смотрел профессор Вейсс. Его слегка мерцающие в сумраке глаза с вытянутыми зрачками медленно, но неотвратимо погружали в оцепенение. Сглотнула тугой ком в горле и тихо пискнула:
– Кошмарного вечера.
Сердце в груди затрепетало, как листочки на ветру, то ли от страха, то ли от того, что он стоял сейчас так близко и…
– Апчхи! – очень оригинально оборвали мой романтично настроенный поток сознания. И снова: – А-а-апчху.
Ну и ладно, зато весьма отрезвляет.
Вжала голову в плечи, ожидая, когда у моего любимого магистра кончится чихательный приступ, и он начнет издавать более информативные звуки. А что начнет, я даже не сомневалась, ибо ситуация обязывала. Дождалась:
– А-а-адептка… пчи, Ки-и-ирана… пчха, какого к Бездне упыря вы тут делаете? Ачхи! – Он перестал буравить меня взглядом и утер выступившую на покрасневших глазах влагу.
Поозиралась в поисках подмоги и, не заметив следов присутствия предателя Хныкса, ткнула Ужастика в нос профессора.
– Кота спасаю, он потерялся.
Невнятные ругательства разбавил угрожающий свист, вырвавшийся из груди Вейсса. Ой-ой. Наконец он справился с эмоциями и хрипло, выделяя каждое слово, произнес:
– Немедленно выкиньте эту гадость.
Вы это слышали? Чего вдруг гадость-то сразу? Я обиделась за ласкающегося ко мне котишку.
– Знаете, вы, может быть, очень-очень замечательный преподаватель, и мужчина потрясающий, и маг сильный, и вообще просто мечта, но при всех достоинствах, нельзя так наплевательски относиться к тем, кому вы небезразличны.
Брови магистра уползли на макушку, он даже чихать перестал. Затем в глазах промелькнуло понимание, губы расплылись в широкой улыбке. А я… я пребывала в странной прострации, обалдевая от самой себя. Внутренняя Клео сейчас таращила глаза размером с колесо повозки кентавра и выразительно крутила пальцем у виска, а внешняя – набрала полные легкие воздуха и попыталась исправить оплошность:
– Я о коте говорю, чтоб вы понимали. Смотрите, как я ему нравлюсь. – Повторно сунула крылатый комок шерсти в лицо преподавателя. Того перекосило.
