Двадцать пять лет назад я написала книгу о творчестве «Путь художника»[1], где изложила пошаговую методику раскрытия творческого потенциала, доступную любому желающему. Я часто называю эту книгу мостом, потому что с ее помощью можно избавиться от страхов и ограничений и перебраться на другой берег к неисчерпаемому источнику творчества. «Путь художника» рассчитан на читателей всех возрастов, но особый интерес проявило старшее поколение, перед которым стоит целый ряд специфических проблем. Многие обращались ко мне с просьбой помочь им пережить выход на пенсию. Книга в ваших руках – квинтэссенция преподавательского опыта в четверть века. Это мой ответ на вопрос «что дальше?». Здесь описаны типичные трудности только что вышедших на пенсию людей: избыток свободного времени, отсутствие четкого жизненного ритма, внезапно навалившееся ощущение чуждости привычной обстановки, эйфория и в то же время страх перед неизвестным.
Недавно один мой знакомый выразил свои переживания по этому поводу: «Работа – это все, что у меня есть. Как же теперь без нее, неужели придется… ничего не делать?» Ответ: нет. Вас ожидает множество интересных вещей, и вы с изумлением откроете в себе источник бесконечного вдохновения. Вы поймете, что не одиноки в своих желаниях, и узнаете про специальные творческие упражнения, которые помогут пройти через сложный период в жизни.
Я затронула темы, ставшие для пожилых своего рода табу: скуку, перепады настроения, разрыв социальных связей, раздражительность, тревожность и депрессию. Я предлагаю простые методики: некоторые точно такие же, как в «Пути художника», другие – видоизмененные или созданные специально для этой книги. Все вместе они послужат стимулом к творческому возрождению.
В каждом из нас есть творческий потенциал, и сейчас лучшее время, чтобы начать.
Мой отец 35 лет проработал менеджером по работе с клиентами в рекламном агентстве. Когда бурная и напряженная деятельность осталась позади, он стал проводить время на природе. Приобрел себе компаньона для долгих ежедневных прогулок – черного шотландского терьера по кличке Блу. Обзавелся биноклем и часами с удовольствием наблюдал за зябликами, воробьями, синицами, крапивниками, а порой и экзотическими «гостями», например цаплями. Полгода отец жил на лодке во Флориде и полгода на окраине Чикаго. Большое и шаловливое птичье семейство доставляло ему необыкновенную радость. Когда одному жить на лодке стало тяжело, отец переехал на север в небольшой коттедж в лагуне. Там обитали другие птицы: кардинал, танагра, голубые сойки, совы и даже ястребы. Отец рассказывал о них с таким энтузиазмом, что неожиданно для себя я стала покупать репродукции иллюстраций Одюбона[2] с этими птицами. Я вставила картинки в рамки и радовалась каждый раз, бросая на них взгляд. Я тоже «заболела» птицами, хотя, в отличие от отца, не могла уделить этому занятию столько же времени.
«Все, что нужно, – это время и наблюдательность», – повторял отец. Когда он вышел на пенсию, оказалось, что у него есть и то и другое. С птицами не было скучно. Он необычайно разволновался, когда недалеко от дома построили гнездо голубые цапли. Приезжая в гости, я всегда надеялась хоть мельком увидеть этих утонченных птиц. Отец терпеливо ждал их, и такая способность пришла к нему с возрастом. В прежней жизни отца с постоянными нагрузками и стрессом не было места ни птицам, ни собакам. Но природа звала его, и на этот зов он ответил всей душой лишь много лет спустя.
В 54 года я переехала на Манхэттен. В 64, приблизившись к границе преклонного возраста, перебралась в Санта-Фе. Там я знала только двоих: писательницу и преподавателя литературного мастерства Натали Голдберг и Эльберту Хонштайн, которая занималась разведением морганов[3]. Так две важные темы снова появились в моей жизни: я люблю писать и люблю лошадей. На Манхэттене я прожила десять лет и много писала, а вот ездить верхом возможности не было. Все изменилось благодаря упражнению из «Пути художника», в котором надо было перечислить самое приятное для себя. В начале списка оказались шалфей, чамиса[4], можжевельник, сороки, краснокрылый дрозд и большое небо. Другими словами, я описала Юго-Запад. Нигде в списке не было даже намека на Нью-Йорк. То, к чему меня тянет, – это флора и фауна Запада: олени, койоты, рыси, орлы и ястребы. Я забыла о возрасте, пока писала, хотя сейчас понимаю, что переезд из Нью-Йорка в Санта-Фе, возможно, мое последнее серьезное перемещение.
Я приехала в Санта-Фе и начала охоту, отведя на поиски жилья три дня. На первый взгляд, я учла все, что хотела: квартира, а не дом; рестораны и кафе в пешей доступности; вид на горы. Первое, что показала риелтор, подходило по всем пунктам, но мне совсем не понравилось. Мы посмотрели еще несколько вариантов. Ковровое покрытие в большинстве помещений было истертым, и многолетний опыт проживания в Таосе подсказывал, что это не очень хороший знак.
В конце первого дня поисков, поздно вечером, мы поехали в последний дом.
– Понятия не имею, зачем показываю вам это, – словно извиняясь, заметила риелтор, пока мы пробирались по извилистому лабиринту грунтовых дорог к небольшому глинобитному дому. – Здесь жила женщина с четырьмя детьми.
Я зашла внутрь. Повсюду валялись игрушки и вещи. По углам стояли кушетки.
– Беру! – заявила я изумленному риелтору.
Дом утопал в кустах можжевельника. Вид на горы отсутствовал. Ближайшие кафе и рестораны находились в нескольких километрах. И тем не менее он «звал меня домой». Крутой подъезд – большая помеха зимой, и, конечно, дом занесет снегом – к этому нужно будет привыкнуть. Но зато в нем есть восьмиугольная застекленная комната с видом на деревья.
Отцу понравилась бы эта «птичья» комната. Я сделала из нее кабинет, где пишу и провожу большую часть времени, получая свою дозу «птичьего счастья». Я живу в этом глинобитном доме на полпути к горе вот уже три года, собираю книги, нахожу все новых и новых друзей. Санта-Фе доказал свое радушие. Здесь любят читать и уважают мою работу.
