* * *
Что достигнем желаемого, не беспокоюсь —
Знаю. Хоть порою в счастье не верится.
Ведь конечная цель наша – даже не полюс,
А звезда на хвостике Малой медведицы.
В том мире созвездия назывались
Малый и Большой еноты,
Вместо чая местные пили физалис —
Было это гадко до рвоты.
Вместо юга чаще стремились на север,
Прямо на малоенотовый хвостик.
Не отделяли к тому же зёрна от плевел —
И каждый второй был агностик.
Виски не жаловали, водку пили —
Как жить на свете без водки?
Говорили исключительно на суахили,
Отчего речи были коро́тки:
Больше слушали, меньше болтали —
На суахили это очень удобно.
На «хау ду ю ду» не грубили, а отвечали
«Акуна матата» беззлобно.
Возможно, в сём мире, когда б не физалис,
Под водку и под суахили
Мы с бо́льшим желанием бы задержались,
Но удалиться решили.
И шли, как положено, чётко и прямо
На северные созвездья,
Несли, что могли: ворох мыслей упрямых
И всяческие известья.
И думали, что же не так в этом свете,
Что стал он другим отчего-то?
Скорей, что созвездия здесь – не Медведи,
А Малый и Большой еноты.
* * *
Здесь каждую ночь падают
Звёзды в лесок перед домом.
Вот ведь работа адова —
Отгорев, опадать комом.
Вспыхнув яркой картинкою,
Пасть, словно пыль простая,
Безвестной, незримой соринкою
Исчезнуть, не долетая.
Рифмы мои подгулявшие
Делают их подсвеченными,
Чтоб каждая звёздочка павшая
Не осталась бы незамеченной.
* * *
Звали меня:
приезжай, приходи —
Позвони,
мы поставим чайник.
Будем беседовать,
будем бдить
За небом необычайным.
Будем под хор
беспокойных сверчков
Задумываться,
если не о вечном,
То о чём-то таком,
что можно без слов
Выразить взглядом сердечным.
Маслом намазав
поджаренный тост,
Мягким сыром его венчая,
Будем искать
отражение звёзд
В стаканах,
наполненных чаем.
* * *
Хочется верить, что эта Луна
Чувствует наши взгляды,
Также как люди она влюблена
В восходы свои и закаты.
Также как люди боготворит
Яркие, звёздные ночи,
Любит во всех себя циклах на вид,
А в новолунье – не очень.
Хочется верить, что эта Луна
С околоземной орбиты
Ещё не сошла потому, что она
Нашей любовью обвита.
* * *
Горловка, не грусти,
Будут ещё вёсны.
Сменит снега и дожди
Тёплый рассвет росный.
Будет апрель зеленеть,
Май одари́т страстью,
Будет июнь звенеть
Свежестью и счастьем.
Дни будут ярко цвести,
Ночи – особенно звёздны.
Город мой, не грусти,
Будут ещё вёсны.
Возмущение ролью Вергилия в бессмертной «Божественной комедии» Данте
Ах, Вергилий, неужели
Путь, куда тебя направил
Славный Данте Алигьери,
Ты оспаривать не в праве?
Неужель тебе придётся
Оставаться вечным гидом
В подземелиях Аида,
Где ни света нет, ни солнца?
Неужель ты, мастер слова,
Здесь, у мира наихудших,
Будешь ждать овец заблудших
До пришествия второго?
Неужели не напишут
В честь тебя сонет и оду,
Дескать, ты дарован свыше
Итальянскому народу?
Дескать, слог твой безупречен,
А творенья эпохальны.
Дескать, Рим как город вечный —
Вечный твой фанат буквально.
Не попросят, коль не сильно
Занят турами в Аиде,
Написать лихой и стильный
Сиквел к вечной «Энеиде».
* * *
На праздник людям Новый год
Воз обещаний раздаёт,
Он, как звездливый кандидат
В период выборов.
Но исполнять, что обещал,
Как повелось от всех начал,
Не будет, как и депутат:
Ему не выгодно.
И эта логика проста:
Коль будет каждая звезда,
Которой ты хотел достичь
Таки достигнута,
Так чем же далее тогда
Наполнится твоя мечта?
Возможен нервный паралич
Иллюзий свихнутых.
* * *
Луна, наверно, удивляется,
Что за кружок голубоватый
Всё время пред лицом болтается,
Желая быть запанибрата.
Своими блеклыми флюидами
Заполоняя свод небесный,
Мешает восхищаться видами
Вселенской непроглядной бездны.
Луна шевелит носом вздёрнутым,
От желчи и обид бурея:
Она к нему лицом повёрнута,
А он же крутится всё время.
Такое к ней неуважение
От шарика голубобокого.
Жаль, что законы притяжения
Ей дали спутника убогого.
Зависит всё от точки зрения,
Кто есть ведущий, кто ведомый.
И кто влекущий, кто влекомый.
И где любовь, а где влечение.
Где лишь законы притяжения…
Перевод с английского
A Women In Black (@a_women_in_black)
run, run
said the Forest.
but I was too rooted
in you to leave earth,
and embrace the sun
«Беги, беги!» – сказал мне Форест-Лес,
Но слишком укоренена в тебе я,
Чтоб от земли подняться до небес,
Обнять круг солнца, трепетно робея.
* * *
Бывают лестницы в небо,
Бывают – прямо на дно.
Ни там и ни там я не был,
Но буду ведь всё одно.
Казалось бы, этот выбор
Для всех очевиден вполне:
Зачем же на дно к рыбам,
Когда есть стремленье – во вне?
Но это совсем непросто —
По лестнице вверх шагать.
И будут слепые звёзды
Меня терпеливо ждать.
* * *
Народ строил общество матом
И матом же расщепил
Он тот пресловутый атом.
У мата на всё хватит сил
Дело вроде обычное,
Я бы сказал, что простое.
Племя иноязычное
Вряд ли поймёт такое.
Выйдет мужик на крылечко,
Матерно восхитится
Утром и солнцем за речкой,
Пеньем залётной птицы.
Этими же словами
Он изъярится тут же
Куче дерьма под ногами —
Метке козы заблудшей.
Вроде бы слово в слово
Были озвучены мемы:
По поводу утра простого,
По поводу дерьмодилеммы.
Он мог, так сказать, и ширше
Двинуть глубины смыслов,
Бровью повёв, взъершивши
Кудрей своих коромысло.
Но это уже излишне,
И так он козою понят —
Бежит она прочь в затишье
Хлева скукоженным пони.
Что за масштабы таятся
В потенции матерщины:
Могут на ней изъясняться
Женщины и мужчины;
Ею опишет слесарь
Принцип сливного бака;
Ей набубнит профессор
Бред студиозам филфака;
Ей распевают песни
В караоке и подворотнях;
Ей посылают в бездну
Понаехавших-иногородних;
Все многогранности слова
Матного знает паства;
В ней основа основы
Глубинного государства;
Ей тихомирят стрессы;
Ею возводят дамбы;
Ею крушат железо;
С ней нападают вампы;
Ею как аргументом
Ярые споры метят;
Ею, как тем цементом,
Сцеплено всё на свете.
* * *
Солнце с жарким азартом
В карантинную зону целится
Девятнадцатого марта —
Плюс восемнадцать Цельсия.
Миф о короновирусе
От весенней жары плавится.
Как-то всё в мире сдвинулось,
