― Как же приятно, укутаться в тёплый плед, когда на улице мороз! ― сказала бабушка и вдохнула пары клея.
В хорошо протопленной комнате, среди старинной советской мебели, в тяжёлом мягком кресле сидела бабушка Глаша в свитере, очках и пледе, и склеивала разбитый чайник на несколько кусочков чайник. После выдавливания «Момента» пары моментально поднимались в воздух и растекались по комнате. Довольная бабушка жмурилась от ласкового солнышка, падающего из окна, и натоптывала шерстяными носками какую-то мелодию.
В метре от бабушки стоял стол-книжка, ждущий предстоящей новогодней разборки, а на нём, помимо скатерти, лежала девочка лет шести, вычерчивая зигзаги в прописной тетради. Выглядела девочка уставшей, и даже усы из русой косы не веселили её. Казалось, что она провела в этой полусидячей позе всю ночь.
Почти семилетняя Любава периодически оглядывалась на безмятежно вздыхающую бабушку, и с шумом выдыхала воздух. Её взгляд притягивал зимний день: мороз и солнце, как писал Пушкин. Но родители строго-настрого запретили ей гулять, пока она не закончит пять ежедневных страниц прописей.
– Кому нужны эти прописи! ―ворчала под нос Любава. ― Лучше бы рассказали что-нибудь про динозавров или инопланетян.
Она задумалась на секунду.
– Баба!
– Что, дитятко?
– А что нужно делать, если инопланетяне прилетят?
Бабушка распахнула глаза.
– А что у нас гости будут? Твоя мама ничего не говорила.
– Да нет, баба, инопланетяне – это такие су-щест-ва, которые на Меркурии живут.
– Какие куры?
– Да, баба! ― взбесилась Любава и пробурчала себе под нос: ― Эти взрослые ничего не понимают.
Спустя несколько минут вычерчивания прописей Любава осилила вторую страницу и с сожалением посмотрела на свою работу.
– Могла бы и лучше, ― оценила она и посмотрела на бабушку. Та, опустив подбородок на грудь, сопела носом.
И тут ей в голову пришла плохая и одновременно хорошая идея.
Любава перелистала три страницы назад и стерла карандашные отметки с номерами на полях. Подписала новые страницы, схватила дневник и потрясла бабушку за колено.
– Бабуля, вставай!
Баба Глаша только успела открыть глаза и сразу же почти получила дневником по носу.
– Баба, я сделала! Смотри, мама мне в дневнике написала, нужно сделать с семнадцатой по двадцать вторую страницы, вот я сделала, смотри, можно гулять?
Бабушка Глаша перепугалась со сна, и без упавших на грудь очков ничего не могла разглядеть. Чайник из её рук почти выпал, и она схватила его двумя руками.
– Чего, доча? Да, если мама сказала.. ничего не понимаю..
– Можно идти гулять?
– Подожди, где вообще.. что такое?
– Можно идти гулять, баб?
– Да, можно.
Через минуту до Любавы уже нельзя было докричаться. Накинув на себя куртку, валенки и шарф, с шапкой в рукаве она помчалась вниз по лестнице, а затем по двору. Навстречу приключениям.
Улица встретила её бьющим в глаза светом.
– Опять это отражение от плоскости, ― проворчала Любава и побежала в соседний двор, на ходу застёгивая куртку.
Миша и Дима сражались на лопатах, как гладиаторы на мечах, на вершине сплющенного сугроба. Два часа назад они начали вырезать горку, но не особо продвинулись в этом. Однако, завидев Любаву, Миша сделал серьёзное лицо, и спрятался от глаз девочки, изображая бурную деятельность. Дима ничего не понял, и продолжал лупить друга лопатой по спине.
– Ребяяята! ― позвала Любава. ― А вы горку строите?
Миша молчал. Дима непонимающе смотрел на девочку, стоящую у подножия будущей горки, пока что-то не потянуло его вниз. Дима спрятался тоже.
Любаша не видела, чем занимаются ребята, и оттого это ещё больше её интересовало.
– Димааа! ― заорала она так, что кто-то из соседнего дома закрыл с проветривания окно. ― А вы чего там делаете?
Молчание.
– А я сейчас к вам залезу!
– К нам нельзя! ― запретил Миша.
– Почему?
– Мы тут заняты!
– Чем заняты? ― настойчиво спрашивала Любаша.
– Горку строим, ― откликнулся Дима, за что сразу же получил толчок в бок.
– Тогда я залезу и помогу!
– Нет, нельзя! ― настаивал Миша, и, помолчав, добавил для убедительности папиных слов. ― Не женское это дело.
Любашу это страшно возмутило, и она сжала кулаки.
– Что? ― переспросила она.
– Ты не умеешь строить! Где ты видела женщин-строителей? А мы с Димой все стройки облазили, и всех строителей посмотрели, там все мужчины.
– Вообще-то у нас рав-но-прав-ное общество!
– И что? ― не понял Миша.
– Это значит, что девочки и мальчики равны.
– И что?
– Я маме пожалуюсь, если вы меня не возьмёте поиграть.
Такому аргументу сложно было противостоять. Однако Мише пришла в голову идея, и он улыбнулся, как Гринч.
– Хорошо, тогда давай в прятки сыграем. Ты прячься, а мы тебя найдём.
Любаша подумала и сказала:
– Вы просто хотите, чтобы я отстала.
– Нет, что ты.
– Да.
– Нет.
– Тогда вы первые прячьтесь.
Делать было нечего, и Миша с Димой спустились, чтобы спрятаться. На гладкой снежной поверхности сделать это было непросто. Через минуту счёта и ещё трёх поисков, Любава обнаружила ребят за низким заборчиком. Нашла, потому что те переговаривались и тихо смеялись. Девочка решила, что они специально плохо спрятались.
Но Любаша не собиралась поддаваться. Она привыкла совершенствовать свои навыки, потому отнеслась со всей серьёзностью к детской игре. Спрятаться она решила за широким деревом, закопаться в снег под его корни. Следы валенок на сугробе она закидала снегом, а сверху кинула ветку, чтобы ещё тщательнее скрыть неровности. Натянув сильнее варежки и шапку, она зарыла себя в снег почти полностью – торчал только капюшон.
В это время по дороге, выходящей из двора, шла старушка, укутанная в старую коричневую дублёнку и шаль. С собой она тащила на колёсиках рыночную клетчатую сумку. Она прихрамывала на одну ногу, потому опиралась на клюку. Грубые морщинистые руки тряслись на холоде, а из полускрытого шалью рта выходил пар. Старушка видела, как играют дети, пока неспешно ковыляла по двору. Когда она подходила к дереву, за которым спряталась девочка, ближе, она осмотрелась по сторонам, посмотрела на бесящихся в снегу мальчишек, и резко сделала два шага в сугроб. Перекинула клюку в другую руку, зацепила торчащий капюшон Любавы и потащила на себя. Девочка радостно закричала, думая, что её отыскали мальчишки, но не смогла посмотреть, кто её обнаружил – куртка наползла на лицо. Старушка быстро притянула девочку к себе, раскрыла одной рукой сумку, и, не без кряхтения, засунула туда Любаву. Быстро вышла из сугроба, застегнула сумку на замок и заковыляла к выходу со двора.
