Карина Волк - Любовь Лютова

1. Глава 1. Мария

От­решённо по­ко­си­лась на сле­до­ва­те­ля, ко­то­рый до­тош­но за­да­вал мне во­про­сы.

Впол­не нор­маль­ные, кон­крет­ные, не вы­зы­ваю­щие у ме­ня ни­ка­кой тре­во­ги, но вот по­след­ний его ут­вер­ди­тель­ный во­прос про­зву­чал для ме­ня слов­но гром сре­ди яс­но­го не­ба.

По­че­му его ин­те­ре­су­ет имен­но Лю­тов? Все­го вер­нее имен­но этот под­до­нок яв­ля­ет­ся глав­ным по­доз­ре­вае­мым, по мне­нию Бра­ги­на? Блин! Как же хо­те­лось офи­ци­аль­но зая­вить, что имен­но этот мер­за­вец ви­но­ват в смер­ти Плот­ни­ко­ва. Но у ме­ня не бы­ло ни­ка­ких до­ка­за­тельств. Мне не­че­го бы­ло пре­дос­та­вить, лишь свои до­мыс­лы…

Серд­це учащённо за­би­лось в гру­ди, стук бо­лез­нен­но от­да­вал­ся в ушах. Ду­ша, за­точённая в те­ле, ме­та­лась…Внут­рен­няя дрожь уси­ли­ва­ла не­на­висть.

Не­на­висть — это мощ­ное и раз­ру­ши­тель­ное чув­ст­во, спо­соб­ное за­тмить ра­дость и лю­бовь, пре­вра­щая на­шу жизнь в по­ле бит­вы.

Не­на­висть — это при­чи­на жить, ко­то­рая не ху­же лю­бой дру­гой…А я хо­чу жить…По­то­му что свою жизнь по­ло­жу, что­бы воз­мез­дие во­пло­ти­лось в жизнь. Лю­тов ук­рал мою не­вин­ность, убил че­ло­ве­ка, ко­то­рый за­ме­нил мне от­ца.

Не про­щу! Ото­мщу! Не ус­по­ко­юсь, по­ка не уви­жу, как под­лые, кро­во­жад­ные гла­за это­го чу­до­ви­ща на­все­гда за­кро­ют­ся. Бу­ду от­кро­вен­но на­сла­ж­дать­ся его по­след­ним вздо­хом и пле­вать, ес­ли мы вме­сте сде­ла­ем по­след­ний вздох и ос­та­вим этот мир. Лю­тов от­пра­вит­ся пря­ми­ком в ад, а я же…

Не знаю. Не­важ­но. Мне ни­че­го не страш­но. Ху­же, чем сей­час уже быть не мо­жет! Не жи­ву. Лишь су­ще­ст­вую. Толь­ко не­на­висть и жа­ж­да мес­ти под­дер­жи­ва­ют моё греш­ное те­ло, ду­ша дав­ным-дав­но во тьме.

Су­ще­ст­во­ва­ние - об­раз жиз­ни срав­ним с жиз­нью жи­вот­но­го. Кон­цеп­ция - на­сла­ж­дать­ся. Удов­ле­тво­рять чув­ст­вен­ные по­треб­но­сти. Жизнь - ко­гда ис­поль­зу­ешь этот ред­кий дар во­пло­ще­ния в те­ле че­ло­ве­ка. Кон­цеп­ция-ра­бо­та над со­бой. Вос­пи­та­ние в се­бе наи­луч­ших черт ха­рак­те­ра.

Лю­тов – это без­жа­ло­ст­ное жи­вот­ное. Бе­ше­ное су­ще­ст­во, ко­то­рое мож­но лишь унич­то­жить.

При­ку­си­ла язык. Долж­на бы­ла мол­чать…

По­да­ви­ла своё же­ла­ние. Бра­гин по­ка ни­че­го не дол­жен знать, тем бо­лее, что я не зна­ла, мо­гу ли ему до­ве­рять, хо­тя Иван и убе­ж­дал ме­ня, что этот муж­чи­на че­ст­ный и по­ря­доч­ный слу­жи­тель за­ко­на. Но как из­вест­но, за­кон не все­гда един. Ни­кто не мо­жет дать га­ран­тию, что вче­раш­ний по­ря­доч­ный че­ло­век не ста­нет се­го­дня под­ле­цом и мер­зав­цем.

При­сталь­но за­фик­си­ро­ва­ла взор на паль­цах муж­чи­ны, в ко­то­рых на­хо­дил­ся ка­ран­даш.

Юрий Сер­гее­вич не­на­вяз­чи­во по­сту­ки­вал по де­ре­вян­ной сто­леш­ни­це, из­да­вая уми­ро­творённые, гип­но­ти­зи­рую­щие зву­ки.

– Ма­рия Ми­хай­лов­на.

Плав­но ото­рва­ла взгляд от его длин­ных, лов­ких паль­цев и при­сталь­но по­смот­ре­ла на муж­чи­ну.

– Вы по ка­ким-то при­чи­нам от­ка­зы­вае­тесь от­ве­тить на во­прос? Бои­тесь? Ес­ли «Да», то че­го бои­тесь? Ма­рия Ми­хай­лов­на, я смо­гу вам по­мочь, – Бра­гин бе­реж­но по­ло­жил ка­ран­даш и, об­ло­ко­тив­шись на по­верх­ность сто­ла, вни­ма­тель­ным, изу­чаю­щим взгля­дом про­бе­жал­ся по мо­ему не­мно­го раз­ру­мя­нив­ше­му­ся ли­цу. – По­вер­ти, что я мо­гу вам по­мочь. У ме­ня есть си­лы и сред­ст­ва.

Пыт­ли­вый муж­ской взгляд ска­ни­ро­вал ме­ня, ка­за­лось, что он про­ни­ка­ет в мою го­ло­ву и с лёгко­стью чи­та­ет мыс­ли. А в мыс­лях мо­их тво­рил­ся са­мый на­стоя­щий бед­лам. Бо­же! Обя­за­на хлад­но­кров­но раз­мыш­лять.

– Ма­рия Ми­хай­лов­на, так что вы мо­же­те ска­зать по по­во­ду Лю­то­ва Ар­ту­ра Алек­сее­ви­ча? – По­вто­рил свой во­прос сле­до­ва­тель, про­дол­жая на­блю­дать за мо­ей ре­ак­ци­ей. – Вы с ним зна­ко­мы? Вам что-то из­вест­но о нём? Мо­жет, вы бы­ли сви­де­те­лем его кон­флик­та с Плот­ни­ко­вым? – Бра­гин мяг­ко, но упор­но вы­дви­гал раз­лич­ные вер­сии. – Или, воз­мож­но, Лю­тов уг­ро­жал Плот­ни­ко­ву? Ка­ж­дое ва­ше сло­во мо­жет сыг­рать важ­ную роль. Вам мо­жет ка­зать­ся, что это со­вер­шен­но не­важ­но, но, – он ак­тив­но за­ма­хал паль­цем, при­вле­кая моё вни­ма­ние, – это лишь за­блу­ж­де­ние. Мед­лен­но-мед­лен­но мы с ва­ми смо­жем рас­пу­тать этот змеи­ный клу­бок.

Из по­след­них сил вы­да­ви­ла из се­бя фаль­ши­во спо­кой­ную улыб­ку, под мас­кой без­раз­ли­чия скры­ва­ла свои ис­тин­ные мыс­ли.

Бо­же! Толь­ко при упо­ми­на­нии име­ни это­го дья­во­ла вол­на не­на­вис­ти и гне­ва за­хва­ты­ва­ла мой ра­зум, боль раз­ры­ва­ла ка­ж­дую час­тич­ку ду­шу, бу­к­валь­но ощу­ща­ла, что всё те­ло на­чи­на­ет бо­леть…

Ды­ха­ние ста­но­ви­лось рван­ным…Про­тив сво­ей во­ли. Раз за ра­зом вспо­ми­на­ла про­кля­тые, гряз­ные при­кос­но­ве­ния это­го жи­вот­но­го.

Нет! Лю­тов не ду­ше­вноболь­ной че­ло­век и да­ле­ко не мань­як, он про­сто ци­нич­ное жи­вот­ное, ко­то­рое ис­крен­нее ве­рит в свою без­на­ка­зан­ность.

Без­на­ка­зан­ность и си­ла – убий­ст­вен­ная смесь.

Там, где пре­да­тель­ст­во, ложь и бес­чес­тие ос­та­ют­ся без­на­ка­зан­ны­ми, об­ще­ст­во упо­доб­ля­ет­ся аре­не, пол­ной ди­ких зве­рей, раз­ры­ваю­щих друг дру­га на час­ти.

Са­мое тяжёлое по­хме­лье слу­ча­ет­ся от пья­ня­ще­го чув­ст­ва соб­ст­вен­ной без­на­ка­зан­но­сти.

Из­на­си­ло­ва­ния про­ис­хо­дят, по­то­му что на­силь­ни­ки вы­би­ра­ют на­си­ло­вать. Точ­ка. Ни­кто не за­слу­жи­ва­ет то­го, что­бы быть жерт­вой та­ко­го мерз­ко­го ре­ше­ния.

Зна­ла, что ни­ка­кие пра­во­ох­ра­ни­тель­ные ор­га­ны не смо­гут спа­сти ме­ня. Где бы­ла по­ли­ция, ко­гда этот по­до­нок при­ну­ж­дал ме­ня к бли­зо­сти? Где бы­ла пре­сло­ву­тая, доб­ле­ст­ная по­ли­ция, ко­гда уби­ва­ли Плот­ни­ко­ва?

Пра­виль­но! Все со­труд­ни­ки си­де­ли в тё­п­лых по­ме­ще­ни­ях и на­сла­ж­да­лись жиз­нью. Как у них го­во­рит­ся, ко­гда убь­ют, то­гда и при­хо­ди­те. Под­лое за­яв­ле­ние оли­це­тво­ря­ют всю эту служ­бу.

Так бы­ло два­дцать лет на­зад, ко­гда из-за без­дей­ст­вия пра­во­ох­ра­ни­тель­ных ор­га­нов по­гиб­ла моя мать, всё так же ос­таётся и те­перь.

– Лю­то­го Ар­ту­ра Алек­сее­ви­ча знаю. Я на­пи­са­ла про не­го па­ру ста­тей. Но ни­че­го осо­бен­но­го. Ба­наль­ные се­мей­ные раз­бор­ки, – гор­ди­лась со­бой, смог­ла взве­шен­но и раз­ме­рен­но про­из­не­сти сло­ва. – Бо­лее мне ни­че­го о нём не из­вест­но, – из по­след­них сил вы­дав­ли­ва­ла из се­бя рав­но­душ­ные фра­зы, ко­то­рые не име­ли ни­ка­кой эмо­цио­наль­ной ок­ра­ски.

Бы­ла убе­ж­де­на, что сле­до­ва­тель не по­чув­ст­ву­ет об­ма­на в мо­их фра­зах. Не лю­би­ла врать, но вы­бо­ра не бы­ло. Иван про­сил ме­ня по­ка мол­чать и не го­во­рить ни­че­го лиш­не­го. Да и са­ма я пре­крас­но осоз­на­ва­ла, что лю­бое моё сло­во мо­жет быть ис­поль­зо­ва­но про­тив ме­ня. Та­ко­ва эта сис­те­ма. У нас пре­ступ­ни­ков ох­ра­ня­ют, да­ют им мас­су прав, а по­тер­пев­ший – бес­прав­ный…