Всю зиму трое десятиклассников после школы собирались в подъезде, но в тот день они решили перебраться на трубы, что протянулись между районами. В городе ещё лежал снег, но вдоль теплотрассы уже пришла весна: примятое сено желтело на солнце.
– А я тебя вот так! – сказал Константин и бросил туза на стопку карт.
– Ну что за невезуха! – проговорил Дима Лопухов.
– Подставляй лоб, – приказал Костя.
– У меня уже мозг болит.
– Не хочешь, тогда кукарекай.
Лопухов растёр место для удара. Константин положил ладонь на лысину друга, оттянул палец и пробил несколько звонких фофанов.
– У меня сотрясение будет, – поглаживая лоб, сказал тот.
– Было б чему сотрясаться! Давай раздавай!
Рядом с ними сидел Камыш, который получил прозвище за высокий рост и худобу. Он курил, зажимая сигарету в кулаке, будто бы желая согреться, и без особого интереса следил за игрой. Когда уголёк уже обжигал пальцы, он выкинул окурок и спрятал руки в рукава.
– Холодно. Может, в подъезд пойдём? – предложил он.
– Сала в тебе не хватает, – сказал Лопухов, – вот ты и мёрзнешь.
– Мне не хватает пуховика, – проговорил Камыш.
Он был в осенней куртке, которая уже поблекла от времени.
– А знаешь что, – предложил Дима, – ты ляг и обними трубу. Должно потеплеть.
– Пошёл ты! – без злобы сказал Камыш.
Лопухов сгрёб карты, но вдруг посмотрел вдаль и произнёс:
– По-моему, действительно пора валить.
– Что, тоже замёрз? Или сдаёшься? – спросил Костя.
– Да ты оглянись!
Константин посмотрел в сторону соседнего района. По трубам теплотрассы шла компания из десятка человек, в руках некоторых были палки.
– Чёрт, – проговорил он, но в его голосе не было испуга, а только раздражение и недовольство.
– Валим! – выпалил Камыш.
– Сиди, – сказал Костя.
– Да чего «сиди»! Башку проломят!
Камыш спрыгнул на землю и сразу упал, зацепившись за кусок проволоки, торчащей из-под сухой травы. Потом вскарабкался до насыпи, покрытой снегом, и побежал к жилым домам. Несколько человек спрыгнули с трубы и погнались за ним, остальные направились к Константину и Диме.
– Костян, давай, бежим!
Лопухов вскочил на ноги.
– Ну, чего ты ждёшь?! – выкрикнул он.
Бросить друга и убежать было не в дворовых понятиях. Другое дело – бежать вместе.
– Хочешь – беги! – сказал Константин.
Это было своеобразное разрешение отступить от неписанного кодекса, но Лопухов мгновение колебался.
– Блин!
Чувство самосохранения всё же возобладало над желанием сохранить честь, Дима спрыгнул с трубы и побежал за Камышом.
Константин же неспешно собрал карты, положил колоду в карман и спустился на землю. И тут его окружили.
Перед ним встал негласный авторитет компании, стриженный под машинку пацанчик лет семнадцати, из-под кожаной куртки по его шее, словно белёсая клякса, поднимался шрам от ожога. Пацанчик плюнул себе под ноги, посмотрел Константину в глаза и спросил:
– А ты чего не убежал?
– А кто ты такой, чтобы я от тебя бегал? – ответил Костя и оглядел толпу.
Пацаны улыбались, и было в их глазах что-то нечеловеческое, животное. Казалось, что они способны с этими улыбками не только забрать деньги и вещи, но ещё и покалечить или убить. От этих взглядов у Константина похолодела спина.
«Надо было убегать», – пронеслось у него в голове.
И тут он увидел знакомое лицо. Это был Губенко – одиннадцатиклассник из его школы.
– Губа, мы же вроде свои, – сказал Костя.
– Свои по спине ползают, – ответил тот.
Он ухмыльнулся и посмотрел на друзей.
– Ты его знаешь? – спросил пацанчик.
– Да так, малой из школы, – отмахнулся Губенко.
И Константин понял, что тот особым авторитетом здесь не пользовался.
– Слышь, а деньги у тебя есть? – спросил чумазый паренёк лет двенадцати на вид.
Он постукивал ножкой от табуретки по ладони, словно взвешивая её. Выглядел он как беспризорник: лицо и руки были измазаны чёрным, будто мазутом, куртка порвана в нескольких местах.
Он подошёл почти вплотную, и до Кости донёсся резкий запах растворителя.
«Дышок!» – догадался Константин, и ему стало ясно, почему тот был такой низкорослый.
Перед ним стоял токсикоман.
– Чего молчишь, я тебя спрашиваю!
Взгляд его был одурманен, и Костя почувствовал к нему отвращение.
– Что, очко прижало? – проговорил пацанчик с ожогом на шее.
В это время «дышок» похлопал Константина по карманам.
– Руки! – произнёс Костя и машинально его оттолкнул.
Он никому и никогда не позволял обыскивать его…
Удар прилетел откуда-то сбоку. Потом ещё один, и ещё. Костя отступил на шаг, поднял руки, но удары сыпались со всех сторон. Каждый пропущенный сопровождался звоном в голове, характерными вспышками в глазах и специфическим привкусом в носу. При каждом пропущенном ударе слабели колени. Константин нагнулся – и тут же получил удар ногой. И тогда всё пропало: и чувство страха, и паника, и злоба. Он провалился во что-то мягкое, будто упал в бассейн, наполненный ватой. Голоса доносились приглушённые. Руки, что обшаривали его карманы, казались ласковыми и заботливыми. Он понимал, что происходит, но ему было в тот момент плевать настолько, что он чувствовал, будто улыбается.
А потом Костя осознал, что лежит на прошлогодней траве и смотрит, как по синему небу медленно плывут облака.
Компания уже давно скрылась из виду, вернувшись по трубам к своему району. Константин сел, и на джинсы закапала кровь. Он попытался вытереть нос, но только размазал кровь по лицу, тогда он шмыгнул, и алые капли брызнули на сено.
– Вот суки! – сказал он вслух.
Потом Костя проверил карманы: ни денег, ни телефона, ни складного ножа, что подарил ему отец. Когда-то это был просто подарок без повода. Но после его гибели, всё, что напоминало о нём, стало дорогим. Константин вспомнил отцовский взгляд, в котором всегда чувствовалась уверенность и сила, а потом подумал, что теперь его нож лежит в кармане у кого-то другого. И ему стало стыдно. Будто отец оказался свидетелем его позорного проигрыша.
Когда Костя поднялся на ноги, то ему показалось, что он унижен настолько, что даже стал ниже ростом. Но это была только иллюзия, и он должен был её развеять. Он залез на трубу и пошёл по направлению к соседнему району.
Вскоре он их увидел. Компания устроилась там, где теплотрасса делала поворот, создавая тем самым закуток и скрывая их от посторонних глаз. Судя по разбросанному хламу, это было их постоянным местом сборов в тёплое время года. Тут были разбитые аккумуляторы, видимо, кто-то доставал из них свинцовые пластины, чтобы вылить кастет, тут лежал диск от колеса автомобиля, который использовался как кострище, и валялся прочий строительный мусор, такой как проволока, куски кабелей и арматура.
