В нос ударяет едкий запах
медицинского спирта и стерильности. Меня завозят на каталке в операционную, где
уже включен яркий свет лампы над высоким хирургическим столом.
В руку еще в коридоре что-то вкололи, поэтому теперь я
чувствую, как заметно потяжелела голова, мысли начали путаться, и совсем
немного захотелось спать.
Все тело ломит, а нога жутко болит, но сейчас это, словно,
отошло на второй план, сменившись ужасом происходящего.
Я никогда не болела, и ни разу не была в больнице, до
сегодняшнего дня.
Две медсестры помогают мне перелезть из каталки на уже
подготовленный операционный стол, от вида которого у меня даже поджилки
трястись начинают.
Вскоре они покидают операционную и, кажется, я остаюсь
здесь совсем одна, однако это не так.
Операция начнется совсем скоро, и я чувствую, как мое
бедное сердце очень быстро бьется в груди, а во рту от страха становится сухо.
За спиной доноситься какой-то шорох металла и инструментов.
Дыхание спирает. Уже совсем скоро. Господи, помоги.
Кто-то подходит ко мне слева. От сильного волнения либо же
введенного ранее препарата, моя реакция словно бы затормозилась, поэтому сейчас
я даже головы поднять не могу. Лишь сильно вздрагиваю, не в силах успокоить
свое бешеное сердце.
Чувствую только, как подошедший берет меня за левую руку,
прикладывает большой палец к запястью, и немного надавливает, считая пульс. Его
руки очень крупные и теплые. В белых хирургических перчатках. Это врач.
— Скоро надо будет подняться, и сесть.
Слушать меня.
Голос мужской, грубый. Чуть хриплый, явно прокуренный, не
дающий ни шанса на возражение.
— Х…хорошо.
В отличие от его, мой голос сильно дрожит и сбивается.
Никогда не заикалась, но сейчас от шока не могу даже нормально слов связать.
Еще утром я не ожидала оказаться на операционном столе первой городской
больницы, но так получилось. Это моя дурацкая ошибка, невнимательность, и этого
вообще не должно было произойти со мной.
Мне надо было готовиться к вступительным экзаменам в
балетную академию. И я готовилась. Много и долго, пока в один момент моя нога
не подвернулась, я не заметила края, и не упала со сцены прямо на сложенные
внизу декорации.
В лодыжке что-то сильно затрещало, и я услышала жуткий хруст.
Это были мои кости, после чего шевелить ногой я не больше не могла. Я всегда
берегла ноги, это был мой главный инструмент в балете, но теперь даже не знаю,
к чему приведет эта травма. Лишь бы там был просто ушиб. Господи, пожалуйста…
Вскоре после падения меня кто-то буквально отодрал от пола,
и ребята с группы сразу вызвали скорую. Все время по пути в больницу я была в
шоке, и могла только кричать от невероятной боли и глотать слезы. Мои
тренировки сорваны, а до поступления в академию всего месяц.
Я все еще толком не знаю, что случилось с моей ногой, но
судя по тому, что после снимка пожилой строгий хирург с фамилией Климнюк меня
сразу в операционную отправил, дела мои плохи.
Сейчас я лежу на этом жестком операционном столе в одной
только синей полупрозрачной медицинской накидке. Всю мою одежду забрали
медсестры при подготовке, а волосы сказали заплести в косу, что я и сделала.
Проклятые курицы отобрали даже нижнее белье, мою единственную защиту, поэтому
сейчас я невольно себя руками обхватываю, чувствуя крайнюю степень смущения от
близости с этим врачом.
Это точно мужчина. Я улавливаю легкий запах его парфюма.
Холодный, и заставляющий меня внутренне еще больше всю сжаться от страха.
— Ты дрожишь. Тебе холодно?
Бархатный низкий голос разрезает стерильный воздух
операционной,а у меня слезы собираются в глазах. Врач совсем рядом, но я не
вижу его. Он что-то делает прямо за моей головой. Я слышу, как что-то клацает,
рядом загорается монитор.
Мое бедное сердце стучит уже где-то в горле.
— Мне страшно. Я боюсь операции. И нога
болит…Очень. Я упала. Упала со сцены.
Начинаю реветь. Жалко становится себя просто до
невозможности. Вот так в один день жизнь может перевернуться вверх дном.
Он ничего не отвечает, и я прикусываю губу, понимая, что до
моих причитаний этому доктору, похоже, вообще нет никакого дела.
Вздрагиваю снова, когда доктор становится сзади и касается
моего плеча.
— Сядь на стол. Поднимайся.
Сильной рукой он придерживает меня за локоть, и я все же
сажусь, чувствуя невероятную боль в ноге. Малейшее движение ею просто убивает.
— Сейчас надо сделать выдох, и не двигаться.
Я ввожу наркоз. Поняла?
— Да. Это очень…очень больно?
Не узнаю свой голос. Поникший и сиплый. Что-то мне уже
совсем страшно становится. Я думала, что наркоз в руку там делают…Укол один и
уснула.
Разве нет? Похоже, что нет.
— Неприятно скорее. Сними накидку.
— Что? Зачем это?
— Мне надо доступ к твоему позвоночнику
получить.
Сглатываю, понимая, что под накидкой у меня нет одежды.
Совсем. Я же не буду голая перед ним сидеть тут? Еще чего. Конечно, нет. Что
делать…
Обхватываю руками тело, ощущая, как сильно дрожу сейчас в
этот момент. Перед глазами все расплывается. Кажется, мои силы постепенно
покидают меня, делая податливой, с совсем одурманенной головой.
Это точно тот укол перед операционной. В нем была какая-то
дрянь, от которой я теперь словно пьяная. Едва ли мысли в кучу собираю.
— А можно так, чтоб не снимать накидку…Это же
вы тогда мою грудь увидите. Я так не могу. Я вас не знаю.
Слышу раздраженный голос себя.
— Я не буду смотреть на твою грудь. Давай.
Помогу тебе.
Замираю от стыда, когда этот врач действительно помогает
мне снять накидку, опуская ее с моих плеч, и оголяя меня до пояса. Он действует
быстро и холодно, совсем не касаясь кожи, провоцируя стаю мурашек.
Еще ни разу в жизни я не оголялась полностью ни перед кем.
Этот врач сейчас стоит за моей спиной, я его до сих пор не вижу, и от этого мне
еще более страшно и стыдно. До чертиков просто.
Вздрагиваю, когда чувствую, как к уже голой спине
прикасаются явно очень сильные руки. Боже, он трогает мои позвонки, прощупывая
их пальцами. Грубовато, особо не церемонясь. Точно как врач.
После этого доктор буквально прогибает меня вперед, надавив
на шею, и заставляя слушаться его беспрекословно. В других бы обстоятельствах я
бы, наверное, уже орала как ненормальная, но только не сейчас, когда я
полуголая наедине с ним в операционной. Я его пациентка, с которой он может
сделать все что угодно, поэтому свой нрав я все же придерживаю.
— Сделай выдох, и не двигайся. Обхвати колени
руками. Да. Хорошо.
Вздрагиваю, когда чувствую, как он смазывает область чуть
выше поясницы чем-то мокрым и холодным. По резкому запаху понимаю точно — спирт.
Ох, лучше бы мне общую анестезию сделали, а не эту жуткую…в
позвоночник. Даже думать не хочу, как это делается, и какого размера иглу он сейчас
запустит мне прямо в спину.
