Когда я стану старым, я перееду куда-нибудь за город, сяду в старое кресло, разожгу старый камин, налью бокал старого вина, открою старую книгу и хочу, чтобы ты была со мной, моя старая любовь.
Глава 1
Тяжёлый день, наконец, подошёл к концу, и я имела полное право на время забыть о бумажной работе. Желудок урчал от голода, но покупать что-нибудь вредное и жирное в местной пирожковой я не стала. Календарь показывал тридцать первое декабря – мама точно приготовила один из своих кулинарных шедевров.
– Анна, ты решила, с кем будешь отмечать Новый год? Я сняла столик в «Сердце Амура» на одиннадцать вечера. «Давай с нами, будет весело», – сказала Инна, лениво качаясь на стуле и натягивая жвачку на палец.
– Ну, – начала я, – может, мы с тобой через пару дней выберемся, к примеру, покататься на горных лыжах? Просто я хочу отметить Новый год с мамой – ты же знаешь, как ей одиноко…
Закусив губу, я направила взгляд в окно. Там красиво переливались падающие снежинки, отсвечивая от большой ёлки, стоявшей на входе в торговый центр. На горных лыжах я никогда не каталась (даже не стояла на них) и очень надеялась, что Инна откажется.
Офис по продаже окон, где я работала уже целый год, располагался на пятнадцатом этаже огромного торгового центра в самом центре города. С десяти утра и до позднего вечера он буквально гудел, будучи насыщенным телефонными звонками, людьми и суматохой. Мой рабочий день заканчивался в семь.
– У тебя лицо, как у ребёнка, которого лишили новогоднего подарка! Неужели ты всё ещё переживаешь из-за этого письма? – спросила меня Инна, подняв одну бровь. – Главное, что ты попыталась. И чего тебя так тянет в неизвестность?
Она покачала головой.
– Да я и не надеялась. Просто, если я ещё немного посижу на этой работе, то начну кусать людей, – с грустной улыбкой объяснила я.
– Что именно тебя смущает? – Инна скривила нос. – Деньги платят приличные, босс заезжает редко.
Встав, она начала складывать свои вещи в сумку, которую затем закинула через плечо. Инне было двадцать восемь, она носила чёрное каре, и её совершенно устраивала жизнь, которую она вела.
Мы вышли из здания и собирались разойтись в разные стороны. Всюду смеялись, торопясь домой, люди – праздничная суматоха была в самом разгаре. Часы на большой башне пробили семь.
– Пойдём! – взмолилась Инна. – Я встречаюсь с Томасом уже полгода, а ты его так и не видела!
– Позвоню, если надумаю! – крикнула я, шагая спиной вперёд.
Я шла по улице, наслаждаясь снегом и свободой на ближайшие две недели. Почему слово «одиночество»имеет обычно удручающий смысл, думала я. Мне в свои двадцать два так хорошо одной! Возможно, это скоро изменится, хотя в двадцать два года, наверное, мало, кто хочет замуж. Все хотят сделать карьеру и какого-то самовыражения.
– Мама! – стягивая шапку, я приглаживала намагниченные волосы, которые расползлись по всему лицу и жутко щекотали.
– Анна, это ты? – мама выбежала мне навстречу такая нарядная, что я не сразу её узнала: завитые волосы, красивый макияж, маникюр. Я сто лет её такой не видела и очень соскучилась по своей беззаботной маме-хохотушке, которую знала всё детство.
– Мама, ты просто потрясающе выглядишь! – сказала я не очень пылко, стараясь её не смущать.
Приготовленная ею красная рыба уже стояла на столе. Мы сели ужинать. Нашу беседу прервал жуткий монстр, всеми своими когтями вцепившийся мне в ногу.
– А-а, Шпрот! Как больно! Сейчас ты у меня получишь, мелкий…
Из-под стола пулей вылетел пушистый толстый рыжий котяра и, счастливо махая хвостом, скрылся за поворотом.
– Он целый день носится по дому, как сумасшедший. И, кстати, опять разорвал твои наушники!
– Да ладно… – я сделала понурый вид. – Сама виновата – дурная привычка оставлять их на кровати!
– Как дела на работе? – спросила мама, стягивая фартук.
– Да ничего.
– Тебе там совсем тоскливо? – мама положила голову себе на ладони. – Если бы твой отец был жив…
– Мама… – я немного смутилась: мы толком не говорили о его смерти. Вспоминали, конечно, часто, но то, что каждая из нас чувствует, держали при себе. – Нам нужны деньги.
Я улыбнулась, а мама смахнула с глаз слёзы.
– Какие планы на вечер? У нас намечается небольшой корпоратив.
– Я останусь дома, -надув губы и зевнув, я разлеглась на диване, – хотя Инна звала с собой.
– Хватит дома сидеть! – заявила мама.
– Вот и Инна то же самое говорит, – согласилась я.
Часы показывали начало девятого. Маму ожидало такси.
– Анна, на улице холодно?
– Вовсе нет.
Мы пожелали друг другу счастливого Нового года. Мама взяла с меня слово, что я выберусь из дома – в противном случае она сама никуда не пойдёт. Я смотрела в окно на убегающую маму и думала о том, что уже прошло полтора года со дня смерти отца. За это время она первый раз накрасилась и куда-то выбралась из вечного круга «дом-работа». Внутри немного заскребли кошки, и я отогнала печальные мысли.
Ванна без пены – что чай без конфет, поэтому в честь Нового года я со своей любимой пеной «Белая лилия» немного перестаралась, но, в итоге, довольная, лежала в тёплой воде, закрыв глаза.
Мои родители поженились за девять месяцев до моего рождения. Мама работала бухгалтером, а отец был директором небольшой фирмы по продаже строительных материалов. Полтора года назад дальнобойщик уснул за рулём и выехал на встречную – папа угодил под огромный фургон. У мамы остался кредит за дом, а я перешла на заочное отделение. На юридическом факультете мне было до чёртиков скучно, но этого хотел отец. Когда он умер, я могла бросить учёбу и много думала об этом, но в обучение было вложено столько сил и денег, что я не позволила себе сдаться на полпути. На самом же деле моей страстью ещё с детского сада была сцена, но ирония заключалась в том, что, даже учась в музыкальной школе, я мало выступала – только, если этого требовал учебный процесс сдачи экзаменов. На сцене и за кулисами, как мне казалось, происходила некая тайна, которую я хотела для себя понять, но была слишком робкой, чтобы попытаться.
Полтора месяца назад я наткнулась на конкурс, который проходил в Академии культуры (очень дорогом заведении!) областного центра. Разыгрывалось десять бюджетных мест на всю страну, которые были приурочены к Году театра. Заявки принимались от всех желающих – с восемнадцати до двадцати пяти лет. Я, как помешанная, разглядывала на сайте обшитую красным деревом огромную сцену, ярко-бордовые бархатные кресла и балкон с лепниной в зрительном зале. От желания учиться там у меня перехватывало дыхание. Однако стоимость обучения была больше, чем мы с мамой зарабатывали за год. Я сетовала на то, что не было заочного отделения, но потом обругала себя за глупость: разве можно такое представить хоть на секунду, ведь актёрское мастерство – это не свод законов, который можно вызубрить на досуге! Десять мест на страну звучало, как приговор. Для конкурса нужна была песня, или танец, или постановка – в общем, на что хватит фантазии. Я никому своих песен не пела, хотя наработки были (по большей части, от нечего делать). Одну из них я доработала и отправила на конкурс.
