Почти столетие насчитывает история клана Вентор. Его представители, в основном нормандского происхождения и очень состоятельные, заботились о чистоте крови и редко заключали браки с выходцами из других семейных кланов. И Матильда Вентор не была исключением. В возрасте пятнадцати лет ее выдали замуж за кузена, третьего герцога Уорнема, и она начала рожать детей с такой регулярностью, что все только диву давались.
Так бы все и продолжалось многие годы, если бы герцог, известный своими верноподданническими убеждениями, вдруг не удивил всех, изменив своему королю. С ростом волнений среди подданых король Яков II оказался на грани свержения, тем более что протестанты не успокаивались с самой его коронации. Венторы тоже были протестантами, и, оценив ситуацию, герцог, как, впрочем, и многие другие представители состоятельных семейств, решил примкнуть к оппозиции – побеждающей стороне.
Уорнему было что защищать. Владения его клана были едва ли не самыми обширными в Англии, но герцог был последним мужчиной в роду: Матильда, к сожалению, рожала только дочерей (к тому времени их было уже шесть, все очень хорошенькие, но совершенно «бесполезные»). Уорнему нужен был сын и твердая почва под ногами.
Убедившись в правильности своего решения, Уорнем выступил во главе местной оппозиции в поддержку Вильгельма Оранского, и, поднявшись с войском на усыпанный листвой холм (стоял холодный ноябрьский день 1688 года), он, к собственной радости, увидел развевающееся на ветру протестантское знамя. Стоявшие под знаменем знатные Сторонники Вильгельма встретили Уорнема приветственными криками и призывами присоединиться. Герцог, воодушевленный такой радушной встречей, пришпорил коня, но не заметил лисью нору у подножия поросшего травой склона. На полном скаку конь попал в яму, кувыркнулся и сбросил седока. Герцог ударился головой о землю, сломал шею и тут же испустил дух.
Восстание закончилось, едва начавшись. Вильгельм Оранский легко одержал победу, Яков II бежал во Францию, а через девять месяцев Матильда родила близнецов – на сей раз крепких, здоровых мальчиков. При этом никто не осмелился отметить, что внешне крошки совсем друг на друга не походили: один, розовый пухлый ангелочек, был миниатюрной копией матери, а рожденный вторым – большеголовое длинноногое создание с копной золотистых волос, совершенно непохожее на своего покойного отца.
Венценосная чета решила, что детишек следует взять ко двору, и сам король объявил их обоих точной копией герцога Уорема. Никто не посмел возражать ему.
Разумеется, мальчику, рожденному первым, достался титул герцога, а второму, в знак признания храбрости его отца, Вильгельм пообещал должность полководца пожизненно с правом передачи ее всем будущим наследникам. Таким образом, согласно семейному преданию, и была определена судьба рода.
Мальчик, что стоял сейчас посреди огромной библиотеки Уорнемов, прекрасно знал эту историю: она через сто с лишним лет стала уже не просто барьером, разделявшим семью, а непреодолимой черной пропастью.
– Подними голову, разверни плечи! – скомандовала герцогиня и обошла его вокруг, словно оценивая произведение скульптора, простучав тонкими каблуками по мраморному полу.
Мальчик с трудом проглотил подкативший к горлу комок, борясь с тошнотой, опасаясь обгадить туфли герцогини. Ужасная пятимильная утренняя поездка в разбитой крестьянской повозке была жутким мучением.
Герцогиня тем временем наклонилась и вдруг резко ударила его в живот. Мальчик от неожиданности охнул, согнувшись, но тут же выпрямился, насколько это было в его силах, и послушно опустил взгляд.
– Ну что ж, вроде бы достаточно крепкий, – объявила герцогиня, обернувшись к мужу. – Не заморыш, не грязнуля, к тому же покорный и, главное, не смуглый.
– Да, – скупо согласился герцог. – Слава богу, он вылитый майор Вентор – те же длинные ноги и золотистые волосы.
– Будь честен с самим собой: разве у нас есть выбор, Уорнем? – пробормотала герцогиня, повернувшись спиной к пожилой женщине, которая привела мальчика. – Думаю, нам следует помнить о долге каждого христианина. Простите, конечно, миссис Готфрид.
Последние слова были беспечно брошены через плечо, но та, кому они предназначались, не обратила на них никакого внимания, пристально рассматривая герцога.
– Долг христианина! – повторил герцог, и на его красивом лице отразилась смесь эмоций: и сомнение, и отвращение. – Почему о долге христианина всегда вспоминают тогда, когда сталкиваются с какими-то проблемами?
– Ты, конечно же, прав, – покорно проговорила герцогиня, чопорно сложив перед собой руки, – но в ребенке есть твоя кровь.
– Едва ли! – резко возразил герцог, которому, по-видимому, показалось обидным такое предположение. – Он не может оставаться здесь, Ливия. Нельзя, чтобы такие дети учились вместе с Сирилом. Что скажут люди?
– Нет-нет, мой дорогой, конечно, нет, – торопливо проговорила герцогиня, пытаясь успокоить мужа. – Разумеется, этого не будет.
– Ваша светлость, – взмолилась миссис Готфрид, с трудом поднявшись на своих изуродованных артритом ногах, и тут же опять присела, – будьте снисходительны. Отец этого мальчика сражался за Англию и пал смертью героя. У Габриела никого больше нет.
– Никого? – резко повторила герцогиня, бросив еще один презрительный взгляд через плечо. – Вот как! Разве у вас, миссис Готфрид, нет родственников в Англии?
– Кровных нет, ваша светлость. – Пожилая женщина обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, перед тем как выложить свой единственный козырь. – Конечно, его можно отдать в какую-нибудь еврейскую семью: и она примет и вырастит Габриела как собственного ребенка, но действительно ли вы хотите этого?
– Господи! Конечно, нет! – Уорнем, элегантный мужчина, еще молодой и сильный, резко поднялся с кресла и принялся ходить по комнате. – Будь проклят этот Вентор, поставивший нас в такое безвыходное положение, Ливия! Если он собирался заключить неподходящий брак, то, ей-богу, не имел права участвовать в военных действиях и рисковать своей жизнью даже ради короля. Таково мое мнение.
– Совершенно верно, дорогой, – проворковала герцогиня. – Но сейчас не время сетовать. Герцог мертв, и с ребенком нужно что-то делать.
– Да, но он не может оставаться здесь, в Селсдон-Корте, – снова заявил герцог. – Мы должны думать о Сириле. Что скажут люди?
– Что ты достойный христианин, – вкрадчиво подсказала жена и, немного помолчав, вдруг по-детски хлопнула в ладоши. – Уорнем, я придумала! Он будет жить во вдовьем доме. И миссис Готфрид сможет заботиться о нем. Мы пригласим того странного маленького викария… прости, забыла его имя.
