– Удивительно, мамочка, – пожав плечами, проронил коренастый и седовласый господин Дембеле. – Обычно после смерти родственники получают наследство, а не обузу.
– Всяко бывает, папочка, – осенив себя крестом, ответила его супруга, кругленькая женщина с простым широким лицом. – Право же, разве бедная малютка виновата, что её родители совершенно не смогли достойно распорядится деньгами? Им стоило бы почаще просить совета у вас.
Польщённый муж вскинул голову и с жалостью взглянул на племянницу, что утомлённая похоронами и долгой поездкой, успела задремать. Стало быть, Господь счёл, что бездетная чета Дембеле вполне сможет вывести сиротку в люди.
Помолчав ещё с минуту, Тома Дембеле продолжил беседу с женой. Дорога из Вернона до Парижа достаточно продолжительна, разговор поможет скоротать время. Изредка посматривая на девочку и убедившись, что она по-прежнему спит, Тома успел осудить её родителей. Брат его супруги скончался два года назад, а теперь преставилась и несчастная Маргарита. Конечно, поминать покойных надо по-хорошему, но эти люди словно нарочно вкладывали средства в то, что приводит к разорению. К счастью, не пришлось принять на себя их долги, кредиторы удовольствовались домом и скромной обстановкой. Но тринадцатилетняя Анна осталась бесприданницей. В конце концов, господин Дембеле, распалившись от собственной речи, забывшись, повысил голос:
– Нет, подумайте только, мамочка! Такое чувство, что ваш братец с женой нарочно померли, чтобы обеспечить своей дочке достойное будущее!
Девочка вздрогнула и испуганно уставилась на дядю.
– Ты можешь вздремнуть ещё, детка, – пробормотала Огюстина Дембеле. – До Парижа ещё не меньше часу.
Анна покорно кивнула и вновь прикрыла глаза.
Тома вздохнул и уставился в окно поезда. Выждав ещё немного, он склонился к супруге и шепнул:
– Я готов смиренно нести крест, что нам назначил Господь. Но предупреждаю, я не сторонник баловства. Анну непременно надо отдать в обучение. К замужеству она вполне сможет накопить себе на приданое. Ведь нам и так придётся изрядно потратиться, пока ей не исполнится восемнадцать.
– Всё верно, папочка. Как ни крути, надо кормить и одевать бедное дитя.
Наконец супруги Дембеле замолчали и до самого Парижа не проронили ни слова, думая каждый о своём.
Огромный дом на бульваре Клиши показался Анне необыкновенно роскошным и вызвал искреннее восхищение.
– Видишь, детка, – довольно усмехнулся господин Дембеле. – Вот что значит вести правильную жизнь. Да-да, я почти пятнадцать лет служу привратником в таком отличном месте и, скажу откровенно, весьма польщён своим положением. Однако не годится таращиться на вход точно деревенщина, входи.
Небольшая квартирка в цокольном этаже дома показалась Анне довольно скромной в сравнении с шикарным подъездом и вестибюлем, украшенным вычурной лепниной. Пока оробевшая девочка неловко застыла посреди прихожей, Тома, отдав шляпу и перчатки служанке, продолжал нахваливать дом и жильцов, словно их знатное положение возвышало его среди других менее удачливых собратьев. Бог мой, в сущности, привратник – это правая рука домовладельца. Подчас хозяин именно ему позволяет решать многие вопросы. Да, это вам не жалкий смотритель затрапезного домишки в бедном квартале, где живут рабочие и ремесленники.
Когда подали незатейливый ужин, Дембеле всё продолжал монолог, точно хотел показать племяннице свою значимость или доказать самому себе, что когда-то не ошибся с жизненным выбором.
– Первый этаж занимает магазин меховых товаров господина Прюльера. Вообрази, Анна, торговля мехами приносит баснословный доход! Прюльер, его жена и мамаша просто купаются в деньгах. Думаю, со временем, если ты, конечно, покажешь усердие и аккуратность, можно будет просить господина Эмиля нанять тебя продавщицей. Второй этаж занимает семья графа де Вердена. О, это весьма почтенные люди. Глава семейства служит советником министра, этой публике далеко до нужды и бедности. И он, и его супруга Мадлен обладают недурным капиталом. В третьем этаже проживает адвокат Франсис Сюльпе…
Анна обречённо уткнулась в тарелку. Право же, ей понадобится не один день, чтобы запомнить всех жильцов и их заслуги. Наконец добравшись до самого верхнего этажа, Тома скривился и кратко бросил, что там находятся комнаты прислуги и, стало быть, нет смысла об этом говорить. Почти всю жизнь прислуживая знатным господам, он искренне считал себя куда выше остальных слуг.
После обеда он переоделся в добротный костюм из тонкого сукна и начал разбирать письма, что необходимо было доставить жильцам. Госпожа Дембеле приняла участие в размещении племянницы. Она с наслаждением уселась в кресло и давала советы, как лучше разложить немудрёные пожитки. Анна заливалась краской стыда всякий раз, когда служанка, высокая сухопарая старая дева, насмешливо поджимала губы, глядя на весьма скудный гардероб гостьи.
После последовал простой ужин, но Тома вновь не преминул заметить, что его благосостоянию можно позавидовать.
– Видишь, Аннет, мы позволяем себе есть кролика даже в будни. Хотя я не сторонник расточительства и веду строгий учёт расходам. Заметь, наша Марион исполняет обязанности и кухарки, и горничной. И, ко всему, она порядочная девушка, уж точно не чета вертихвосткам, что склонны к воровству и вечно сплетничают о хозяевах.
Затем привратник отправился запирать парадную дверь, а заодно обошёл этажи, проверяя, в порядке ли газовые рожки, что освещали площадки. У племянницы слипались глаза от усталости, но она покорно семенила за дядей, уверенным, что эдакое путешествие непременно её развлечёт.
Возвращаясь к себе, Дембеле наткнулся на адвоката и его супругу, что только что вернулись из театра.
– О, это и есть ваша племянница, Тома? – фамильярно бросил Сюльпе, довольно молодой господин с нагловатым взглядом и тонкими усиками.
– Да, сударь, – вежливо поклонившись, ответил Дембеле, незаметно дёрнув девочку за рукав.
Анна испуганно присела в поклоне. Дама, укутанная в меховую накидку, из-под которой виднелся подол шёлкового платья, показалась ей прекрасной, словно принцесса из сказки. В приглушённом свете её серьги таинственно искрились, вокруг женщины вился тонкий аромат вербены.
– Как тебя зовут, дитя?
– Анна Готье, сударыня, – еле слышно ответила девочка.
– Прискорбно, что малютка рано осиротела, – вздохнула дама, поднеся к совершенно сухим глазам надушенный платочек.
– Увы, сударыня, – развёл руками Дембеле.
