– Эй, братья, сдаётся мне, кто-то стучал в ворота монастыря, – воскликнул молоденький послушник Жослен.
– Должно быть, тебе послышалось, дружок. Кто явится сюда на рассвете? Мы живём в такой глуши, что путнику, пришлось бы, идти всю ночь. – Зевнув, проворчал толстяк Арман.
– Это ветки старого дуба задевают стены. – Кивнул тощий и длинный монах Франсуа, примостившийся тайком, вздремнуть у дровяного сарая.
– Я не глухой! – Задиристо воскликнул Жослен. – И точно слышал стук.
– Ну, так пойди, да посмотри сам и оставь нас в покое со своими россказнями! – Раздражённо буркнул Арман.
Вот надоедливый парень! Солнце само ещё, как следует, не проснулось. Монахи встали затемно, да читали молитву, ёжась от холода, в сыром нетопленом зале часовни. От чего же не подремать, пока настоятель занят и не видит свою паству?
Жослен решительно направился к воротам.
– Ай, помилуй меня, Пресвятая Дева! Идите скорее, братья!
– Ох, ну что там ещё? Не иначе Святая Франсуаза почтила тебя своим появлением, – усмехнулся толстяк.
Хотя осень только вступала в свои права, раннее солнышко было не слишком ласковым. Монахам не хотелось покидать деревянную скамью, что так уютно согрелась их телами.
Вот упрямец этот Жослен! А вдруг, и впрямь за воротами что-то интересное. Пожалуй, стоит взглянуть.
В глазах Франсуа и Армана мелькнуло любопытство, и оба поспешили на зов. Тотчас испуг отразился на их лицах. На истёртом камне возле ворот, свернувшись калачиком, лежал ребёнок
– Как думаете, братья, не помер ли несчастный малыш? – Дрожащим от волнения голосом, произнёс Жослен.
Арман осенил себя крестом и торопливо сказал:
– На всё воля Господа! Экая напасть!
– Ох, у меня душа в пятки ушла, – прошептал Франсуа. – С детства боюсь смотреть на покойников.
– А может, бедняжка спит?
– Так погляди сам, если такой смелый.
Жослен боязливо приблизился к ребёнку и подёргал бархатную накидку, укрывшую малыша до самых пят.
Мальчик потянулся, открыл глаза и удивлённо уставился на монахов.
– Живой, силы небесные! – Радостно воскликнул послушник.
– Дураку понятно, что он просто спал, – буркнул Арман. – Мертвецы не стучат в ворота.
– Ах, какой ты умный! – Усмехнулся Франсуа. – По-твоему, дитя, которому и четырёх лет нет от роду, дотянулся до медного кольца, постучал в ворота и лёг отдохнуть?
Монахи окинули взглядом, пустую тропу, что вела из перелеска к обители. Ни повозки, ни единой живой души вокруг.
– Чудеса! Словно, с неба свалился этот парнишка, не мог же он прийти сам?
– Ну, что, братья! Не оставлять же малыша одного за воротами. Пусть настоятель рассудит, что делать с бедняжкой.
Жослен ласково поднял его на руки, и дверца тяжёлых кованых ворот закрылась за ними.
Не прошло и пяти минут, как двор заполнился монахами.
– Глазам не верю, брат Арман, где это ты раздобыл парнишку?
– Нет, это верно сынок зануды Франсуа! Погодите, сейчас явится вся его родня.
– Жослен, неужто ты стал нянюшкой в знатном доме, и принёс сюда маленького герцога?
– Глядите-ка, а малыш точно не из крестьян, бархатная накидка подбита мехом!
– Да и башмачки с серебряными пряжками.
Мальчик, спросонья, лишь оглядывал всех огромными серыми глазами. За все время он не произнёс ни слова.
– Да что же, ты станешь делать с этой мелюзгой?
– Надо позвать отца Венсана, он сам решит, как быть.
– Господин настоятель!
– Святой Отец!
– Да сходите же за ним, верно он занят чтением и ничего не слышит.
И вскоре, во дворе появился старый священник, с худым морщинистым лицом и светлыми, словно выцветшими глазами.
Обитель, где служил настоятелем Венсан Марель, была бедной. И больше походила на богадельню. В аббатстве архиепископа давно уже позабыли, что затерянный в лесах Пикардии монастырь Святого Франциска, ещё существует. Но, монахи и крестьяне, из близлежащих деревень, искренне любили и уважали господина Венсана. В тщедушном и сгорбленном теле старика, билось сердце, в котором хватало доброты на каждого, кто пришёл к нему со своей бедой.
– Что случилось, дети мои? Отчего вы не заняты работой, а столпились, словно стая гусей вокруг червяка?
– Вот, господин Венсан, за воротами мы нашли ребёнка. Бедняжка был совсем один, и мы не решились оставить его.
– Странно, мальчик не похож на дитя нищих бродяжек, подкинувшим его добрым людям. Должно быть, тайное горе вынудило его родителей так поступить.
– Святой Отец, но мы же не сможем оставить парнишку здесь! Он так мал, что, пожалуй, ему нужна кормилица или нянька.
– Давайте помолимся, братья, – тихо произнёс настоятель. – Если Господь подаст нам знак, мы оставим мальчика у нас. Если нет, Жослен запряжёт лошадь и увезёт ребёнка в деревню. Возможно, там найдутся добрые бездетные люди, согласные приютить малютку.
Монахи почтительно склонили головы и, перебирая чётки, зашептали молитву. Но, не успели они прочесть её до конца, как небо внезапно потемнело, раздался глухой рокот раскатов грома. Не прошло и минуты, как на монастырский двор обрушился ливень. Послушники едва успели скрыться в часовню. Кругом стало черно, словно непроглядной ночью. И стук дождевых капель, сменился дробным звоном градин. Монахи испугано, крестились, повторяя слова молитвы громче и громче. Град в одночасье прекратился, небо на глазах становилось голубым. Словно, чья-то невидимая рука очистила его. Яркий солнечный свет озарил старые замшелые монастырские стены.
– Глядите, Святой Отец! – Закричал Жослен, указывая в узкое оконце.
Над лесом, что подступал к самым стенам обители, возникла яркая радуга.
– Верно, Господь дал нам знак, и выбор сделан, братья! – Восторженно прошептал старый священник. – Мы должны оставить мальчика у нас, и постараться вырастить его добрым и честным человеком.
– Господин Венсан, – почтительно склонив голову, сказал брат Паскаль. – Бедное дитя, верно не сможет назвать своего имени, или вовсе не помнит его.
– Ну что ж, сегодня день памяти Святого Бертана, пусть он станет покровителем малыша. Он получит его имя. Отныне, мальчика будут звать Бертан Люмьер1.
Так, маленький найдёныш, поселился в скромной обители.
Понемногу, монахи привыкли к необычному гостю. Мальчик не докучал капризами, а его миловидное личико, заставляло улыбнуться даже самых ворчливых из братьев. Ребёнок был молчалив, и поначалу, все решили, что несчастный глух и нем от роду. Жослен, которому едва минуло семнадцать, заботился о нём, словно старший брат. Паскаль, в свободные часы, вырезал малышу забавные игрушки из деревянных щепок. Готран позволял отщипывать кусочки теста, когда выпекал караваи хлеба из серой муки.
