– Ну что, нет нам уже места на этой земле?
– Возможно, и так.
Двое седовласых мужчин сидели под дубом, одиноко росшим на холме. У обоих длинные волосы были скреплены кожаными ремешками. Тот, что помладше, пригладил рукой золотистые усы.
– Я набрал воды в дорогу, – он показал собеседнику глиняную флягу.
– А, трипольские узоры. У меня есть пол краюхи хлеба, в соседней деревне подарили.
Помолчали. Потом златоусый снова подал голос.
– Ты понимаешь, что нам здесь будет как-то тесновато?
– Тесновато? Вместо нас будет христианство!
– И что мы будем делать? – тревожащий обоих вопрос задал тот, кто постарше.
Второй, не отводя взгляда, смотрел на дальние холмы.
Из леса вышел мужичок в лаптях, холщовой рубахе, с плетеным кузовком. На бечёвке под мышкой висел топорик. Увидев двух незнакомцев, он ловко подправил его. Стало ясно, владеет им хорошо.
– Мы мирные люди, сидим вот, беседуем, – объяснил тот, что постарше.
– Да не может быть, – пригляделся мужичок и стал бить земные поклоны.
– Иди-иди мил-человек, сегодня у тебя будет много грибов и ягод.
– Да и дождя не будет, – добавил златоусый.
Когда мужичок скрылся в чаще, тот, что постарше, продолжил;
– Мы ничего делать не будем. Потому что нас будут преследовать. И даже не нас – нам-то что! – будут преследовать тех, которые нам доверяли. Что мы обещали людям? Простые вещи. Мы обещали им урожаи, здоровый скот, счастливые браки, предлагали по праздникам прыгать через костёр; но мы никогда не говорили, что будем их на костре сжигать. А сейчас к ним приходит тяжёлая религия, которая будет просто за толкования своих книг убивать собственных последователей и войны будет объявлять против других верований. Это будет самая жестокая религия в мире – ты это знаешь? Вот некоторые цитаты из их священной книги: «Старика, юношу и девицу и младенца и жен бейте до смерти»; «И будете есть сынов ваших и плоть дочерей ваших будете есть»; «Кто вдали, тот умрет от моровой язвы, а кто близко, тот падет от меча, а оставшийся и уцелевший умрет от голода… и узнаете, что я господь». А как бог, обидевшись за шутки над пророком Елисеем, послал двух медведиц, и они разорвали сорок два ребенка! В этой книге есть и страшный призыв «рассечь беременных». Или из позднего: «Не мир я принес, но меч». И это только несколько изречений.
– Да, это я уже увидел.
– Ты знаешь, кого объявят равноапостольным князем, который будет насаждать христианство в этих краях? Жены, восемьсот любовниц, руки по локоть в крови. Он заболеет одной из форм горячки, а византийские монахи, скажут, что излечат его. Зная, что болезнь дней за сорок пять пройдет сама.
Даждьбог не удержался от кривой улыбки, в которой читались насмешка и непонимание.
Перун покачал серебристой головой:
– Тяжёлый человек.
Снова помолчали, всматриваясь в знакомые просторы когда-то своей земли. Природа в своем ритме чередовала времена года, отмечая их переменой ветров, цветением разных деревьев. Реки музыкой течений напоминали поэтические размеры: пятистопный ямб или хорей. Каждая пела свою песню. В этой дисгармонии тоже ощущался талант Создателя. Или Создателей. Кто знает? Леса на поднимавшихся террасами холмах напоминали библиотеку византийских рукописей и тоже казались стихотворными рифмами. Вокруг, сколько глаз хватало, стояла благодать. Но языческие боги знали: это затишье перед бурей. Тянуть было нечего.
– Ну что, уходим? – спросил Даждьбог.
– Да нет, хочется досмотреть…
– Идём, – поднимаясь, ответил Даждьбог. – Знаю я тут одно место.
* * *
Рассказывает Оксана:
Ничто не предвещало экспедиции. Мы сидели с моими гостями на террасе нашего дома, и это был поздний завтрак. Мой муж, Александр Лэд, в этот день почему-то был крайне миролюбив. Он жестко не шутил, не был циничным, не подкалывал моих друзей. Он просто сидел в африканской рубашке и благосклонно откликался на прозвища «Багама-мама, Майями-бич» – так его в студенческие годы окрестил посол Советского Союза во Вьетнаме Чаплин. Посол тогда направлялся на чай в свою резиденцию, и вообще-то по «его велению» никого не должно было быть рядом с машиной, но тут он увидел Лэда – тогда студента Ханойского университета – направляющегося к посольскому бассейну. Одет он был в цветастую африканскую рубашку. Вообще-то среди сотрудников посол был известен как «Бульдозер». Именно он, будучи руководителем одного из районов Москвы, дал задание разогнать бульдозером выставку независимых художников. Среди них впоследствии оказались мировые знаменитости, например Оскар Рабин.
На столе у нас стояло пять или шесть закусок. Почему «пять или шесть», – потому что мой муж любит это словосочетание и всегда над ним смеется. Его отец, драматург и режиссёр, закончил легендарный ГИТИС (Государственный институт Театрального искусства) в мастерской Юрия Завадского – в своё время многолетнего художественного руководителя театра Моссовета. А Завадский, как и все творческие люди, был человеком непростым, знал себе цену. Он отверг любовь великой поэтессы Марины Цветаевой, потом был женат на актрисе Вере Марецкой. А Вера Марецкая, когда отдыхала в санатории в Сочи, всегда загорала в тёмном платье. Когда подруги спрашивали её: «Верочка, ну что же Вы загораете так странно?», – она говорила: «Вот руки мои и лицо увидят зрители. А всё остальное, ну, кроме мужа, – человек пять-шесть». И с тех пор мой муж полюбил выражение «пять или шесть» и часто на эту тему шутил. Ну как, часто – просто ему это словосочетание понравилось. Потом, кстати, Завадский развёлся с Марецкой, и женился на Улановой, величайшей в те годы балерине мира… Короче, когда Лэд не звездит (то есть когда ему скучно рассказывать людям про их недостатки, а искусством оным овладел так, что люди плачут), – он начинает философствовать. Куда деваться, «Доктор философии» у него есть в том числе, такое вот такое научное звание.
Умным муж с детства был. Только иногда ему это боком выходило. Когда другие нормальные дети кушали супы в школьной столовой, Лэд деньги, которые родители ему давали на обеды, тратил на лекции в Московском университете. Тогда три рубля месячный абонемент стоил. Но голодным он не оставался: его кормили девочки, которые приносили обеды из дома. Кстати, альфонсом он не стал.
В общем, ходил муж на лекции (платные) и в Школу молодого востоковеда (бесплатно), слушал лучших преподавателей. Тогда он ещё не знал, что поступить в Институт стран Азии и Африки (ИСАА при МГУ – в прошлом ИВЯ – Институт Восточных языков) с его фамилией при советской власти было невозможно. По окончании обучения в этой школе проводилась олимпиада, и по согласованным с ректоратом условиям, абитуриенты, занявшие первые два места, автоматически проходили собеседование и допускались к экзаменам. А собеседование – это был такой искусственный барьер, чтобы допустить к экзаменам только «нужных» людей.
