Холод сентябрьской
ночи обнимал его за плечи призрачными руками, порывистый ветер, словно подкравшийся сзади шутник,
дул в затылок и норовил залезть под задернутую до ворота ветровку. И все же, несмотря на холод, странный морок
рассеивал внимание и окутывал
полудремой, что в данной
ситуации было неуместно. Мужчина повел плечами, будто сбрасывая с них невидимые ладони, и вновь сосредоточился на наблюдении. Где‑то
рядом хрустнула ветка. Неужели мальчишки не послушались и пришли сюда? Если так, то задаст он им трепки!
Или это
Лика? С нее
тоже станется. Мужчина прислушался, не раздастся ли шороха шагов крадущегося человека. Но нет,
все было тихо.
Он сунул руку в карман и вытащил смятую пачку сигарет. Ожидать просто так – скучно. Особенно если
толком не знаешь,
чего именно. Но если бы он не был уверен в том, что что‑то произойдет, не променял бы крепкий сон на дежурство под темными окнами заброшенного здания.
Всегда исправно
служившая ему зажигалка вдруг заартачилась: раздавались только холостые щелчки,
да пару раз
мелькнула не принесшая пользы искра. Может, это место на нее так подействовало? Ведь отключилась же у них днем вся исправно
заряженная аппаратура, даже мобильники. От этой усадьбы можно ожидать чего угодно. Мужчина еще раз, уже без всякой надежды, щелкнул
колесиком и наконец‑то высек маленькое пламя, от которого удалось прикурить. «Ну же, не подведи!» – обратился мысленно он
к белеющему
в темноте
зданию, очертаниями похожему на внезапно появившийся перед носом круизного лайнера айсберг: оно казалось таким же холодным,
величественным и… смертоносным. Но время шло, и ничего не происходило. Уже и полночь
давно миновала – час, на который он возлагал большие надежды. Мужчина втоптал окурок носком
грубого ботинка в землю, решительно закинул за спину рюкзак и поправил на шее ремень фотокамеры. Чего он и правда ожидает? Что в окнах вспыхнет свет,
явив его взору темные силуэты? Если он хочет что‑то получить, то нужно идти внутрь.
Днем они с Ликой тщательно
исследовали помещение и нашли, что лестницы в нем еще крепкие, а в полу
нет дыр‑ловушек. Да и фонарь
у него с собой мощный. Если,
конечно, не выйдет внезапно из строя. Это здание заброшенной усадьбы на самом деле таило в себе немало секретов. И только он так подумал,
как
заметил в одном
из окон на втором этаже
вспыхнувший и тут же погасший приглушенный огонек, будто некто подавал кому‑то условный
сигнал. Мужчина присвистнул и торопливо направился к крыльцу, не сводя взгляда с окон. Огонек опять вспыхнул и на этот раз не погас, только на время исчез и появился уже в другом окне, будто кто‑то шел по комнатам с зажженной свечой в руках. Может, кто‑то и правда пробрался
внутрь? Кто‑то живой, излишне любопытный или нашедший в заброшенном здании
временное пристанище. Мужчина на всякий случай погасил фонарь. И вовремя, потому что услышал чьи‑то шаги. Луна,
выглянувшая из‑за тучи, осветила тоненькую невысокую девушку, которая легко
взбежала по ступеням и замерла в нерешительности перед дверью.
– Эй? – окликнул он незнакомку.
Но та,
похоже, не услышала.
Потянула на себя тяжелую дверь и исчезла за нею. Мужчина бросился вперед уже бегом. Кто эта девушка? Судя по комплекции – не рослая Лика. Живая
она или… Он вошел, и дверь за его спиной захлопнулась сама собой. Шумный стук взорвал тишину,
разнесся волной по пустому помещению и отозвался неприятным толчком в груди. Невольно подумалось, что все пути к отступлению отрезаны, и на какое‑то мгновение им
овладело сильное желание развернуться и уйти. Может, он так бы и сделал, если бы не мысль о девушке, опередившей его на минуту.
Мужчина включил
фонарь и обвел
мощным лучом света помещение. Пусто. Никого. Но тишина ему казалась обманчивой, он кожей чувствовал
притаившихся в темных углах зала обитателей этого дома. Выпустят ли они его обратно? И, хоть он был совсем не из пугливых, от невидимых взглядов,
направленных на него со всех сторон, стало не по себе.
Где‑то наверху раздался шорох, за ним – приглушенный вздох, показавшийся ему едва ли не громче стука
захлопнувшейся двери. Мужчина справился с неразумным порывом броситься на шум, поднял фонарь и осветил лестничную
площадку над собой. И едва сдержал крик. Он многое повидал на своем веку, но с таким
столкнуться пришлось впервые. Лучше бы этого не видеть! Словно услышав его спонтанное пожелание,
фонарь в его
руке вдруг завибрировал, свет моргнул и погас. И в тот же момент тишину разорвали дикие крики, хохот и рыдания. А кто‑то над самым его ухом
вкрадчиво прошептал: «Добро пожаловать в ад!»
Фотопортрет был таким
большим, что размерами превосходил узкое оконце на другой стене. Такому портрету место в музее, а не в этом деревенском
домишке, в крошечной
спальне для гостей: молодая дама в белом закрытом платье с высоким воротником и розой у корсажа. Одну руку, обтянутую рукавом, она завела за спину, вторую положила
на спинку
стоящего рядом стула. Темные волосы, уложенные в затейливую прическу, открывали высокий лоб и маленькие мочки ушей.
Возможно, в свое время дама и считалась привлекательной, но Марине ее лицо показалось отталкивающим. Скорей
всего из‑за взгляда: темные глаза смотрели в объектив настороженно и сурово. Марина тут же вообразила, что неизвестная когда‑то
была учительницей в дореволюционной гимназии для девочек.
– Ну, как тебе здесь?
Марина, оторвав
взгляд от портрета,
оглянулась на голос. Леша втащил огромный чемодан прямо на двуспальную кровать,
застеленную цветастым плотным покрывалом, и со щелчком расстегнул замки.
– Спусти его на пол, – недовольно бросила Марина. – Тетя Наташа увидит,
заругается.
Наталья приходилась
бабушке Алексея младшей сестрой, но с детства
он привык звать ее тетей. Хозяйка была великой аккуратисткой, уже успела провести для «молодежи» небольшую
экскурсию по своему стерильному дому, то и дело
строго оговаривая, что следует, а что не следует делать в ее владениях. К примеру, после приема душа надлежало протирать за собой влажные стены
специальной тряпочкой. А на кухне – ни в коем случае не использовать для рук посудное полотенце,
а брать
другое –
полосатое. И еще куча мелких указаний, на которые Алексей послушно кивал, а Марина незаметно морщилась.
– Не увидит, – возразил Леша, но чемодан все же спустил на пол. Марина лишь хмыкнула,
тем самым
отвечая и на его реплику, и на прозвучавший раньше
вопрос. Похоже, не будет им покоя всю эту неделю: тетка достанет их придирками и замечаниями. И, главное, сбежать‑то
особо некуда: поселок маленький, не городок, а скорее расстроившаяся деревня. Из всех развлечений – местный клуб, где крутят старые фильмы,
да узкая
быстротечная речушка на окраине. Еще лес. Только походы за грибами Марина считала сомнительным развлечением: комары, промокшие
ноги и набившиеся
за шиворот
хвойные иголки ее нисколько не привлекали. Она еще раз скользнула взглядом по фотопортрету и подошла к окну. Из окна открывался вид на огород за домом, и первое, что бросилось Марине в глаза, – серо‑желтые стебли,
напоминающие клубки неподвижных змей, и приглушенно‑оранжевые тыквы между ними. Дальше
находилась теплица, сквозь мутные целлофановые стены которой виднелись выросшие
почти до потолка
томатные кусты. От такой перспективы – целую неделю после пробуждения лицезреть в окно грядки – у Марины на глаза набежали слезы. А вдруг еще по прихоти Лешиной тетки
придется гнуть спину на сборе урожая вместо отдыха. Ну, нет! Тогда уж лучше в лес – кормить комаров. Или плескаться в речке с квакушками.
