1.1. Настоящее время. 2014
– Сорок пять миллионов долларов?! Да это курам на смех! – Берг, видимо, попытался показать, как смеются в курятнике. Кажется, получилось у него не очень. Суетиться лицом? В Голливуде это считается одним из признаков профнепригодности.
– Миша, пойми, – убеждал его Кушнир, – твои цифры имели право на жизнь до Крыма. А сейчас – сам должен понимать. На российские активы спрос невелик.
Кушнир был прав. Берг это понимал. Но никто еще не отменял право на поторговаться.
– Давай наши юристы встретятся, потолкуют. Мои инвестиционные банкиры считают справедливой цифру в 53 миллиона. Это всего лишь годовой объем продаж. А с учетом того, что Only you растет почти на 35 процентов в год, инвестиция выглядит очень даже sexy. Да и Россия для нашей компании – хоть и главный рынок, но не единственный.
Кушнир, тяжелый еврей под шестьдесят, взглянул на плотное утреннее движение за окном «Волконского». Садовое Кольцо редко дарит Москве быструю езду, которую, как считал Гоголь, любит каждый русский. Кушнир покрутил пальцем, показав официанту, что завтрак завершен, и время принести счет. Его манера носить добротную тройку – костюм с обязательным жилетом – вызывал невольное уважение. Карманные часы при этом не выглядели лишней деталью, особенно такие. Они, казалось, были изготовлены из цельного слитка золота: поверни ключик – и зазвучит орган, которому позавидуют иные концертные залы. И, конечно, Кушнир их достал, открыл и взглянул на циферблат. Орган не зазвучал.
– «Старик, а не пропить ли нам секундную стрелку», – не выдержав, процитировал Берг.
Кушнир удивленно поднял глаза. Берг поспешил объяснить:
– Это шутка поэта Михаила Светлова. В конце пятидесятых он адресовал ее удачливому автору детективов, разбогатевшему на писательских гонорарах.
– Понятно, – собеседник мыслями был уже где-то далеко, обдумывал другие запланированные на сегодня гешефты.
– Настоящая фамилия Светлова – Шейнкман. Ты должен помнить: «Гренада, Гренада, Гренада моя»…
– Революционный романтизм никогда не доводил до добра, – сказал Кушнир в сторону. И тут же перешел к главному. – Ты знаешь, как высоко мы ценим твой талант предпринимателя, да и после сделки останешься в совете директоров, у тебя высокая репутация среди зарубежных ювелиров. В общем, оферту мы тебе сделали, подумай. А юристы – пусть встречаются, вреда не будет, только польза.
И после этого улыбнулся: тепло, проникновенно, не искусственно, в глаза.
«Пройдусь, пожалуй», – решил Михаил. Он, сказав водителю, чтобы тот ехал к его дому, пошел по Садовому Кольцу от «Волконского» в сторону площади Маяковского. Лишь немногие старожилы помнили, что когда-то здесь был приют комедиантов – в здании, которое уже давно снесли, располагался театр «Современник» – одна из многочисленных, но безуспешных попыток придать советской власти человеческое лицо.
Сентябрь-2014 выдался теплым и солнечным. Таким, наверное, был и август сто лет назад, когда началась Первая мировая. И сейчас Берг, находясь постоянно в Сети (вот даже только что на мобильный пришло два почтовых электронных сообщения), читая аналитику, новости и Bloomberg, буквально ощущал, как на Россию наползают предвещающие невзгоды тучи.
Киргиз на старой корейской машине ехал вдоль тротуара («поребрика», как сказали бы «питерские») в поисках пассажира. Михаил поймал его взгляд, отрицательно качнул головой. Берг не хотел сделки, которую предложил ему Кушнир. Речь шла о продаже крупнейшего на постсоветском пространстве ювелирного интернет-магазина Only you («Только ты»). Бизнес-то продать можно (exit есть exit), получить деньги всегда интересно. Но…
Кушнир со своими партнерами контролировали второго и четвертого игрока на рынке онлайн-продаж ювелирных изделий. Их попытка поглощения (acquisition) лидера была логичным шагом – тем более, у ребят есть доступ к свободным деньгам. Но Берг ощущал дискомфорт: цена – не очень, условия – «кривые», покупатели – «такоэ».
«Ладно, поторгуемся еще, – решил Берг. – В конце концов, у меня средний чек выше, чем у них, почти в три раза, а уровень конверсии – раза в два». И тут же остановил себя: и что? Исторический виток, в который входила Россия, увлекал за собой не только население страны с его планами и надеждами, но и бизнес Берга, не позволяя ему не только создать противоядие от токсичности российских активов, но даже составить внятную стратегию развития. Сложно идти вверх по лестнице, ведущей вниз.
Берг с симпатией взглянул на тяжелое здание на углу площади Маяковского и Тверской улицы – Концертный зал имени Чайковского. По архитектурному стилю он напоминал посольство Германии в Санкт-Петербурге, откуда в августе 1914 года в ответ на объявленную Россией мобилизацию Николаю II принесли официальное объявление войны. Симпатия во взгляде Михаила объяснялась отнюдь не тем, что, будучи меломаном, он не пропускал ни одного концерта. Наоборот, он даже не помнил, когда последний раз бывал здесь на выступлении какого-либо виртуоза. Дело было в другом. Именно в «зале Чайковского», как его называли, в конце девяностых годов зародился российский венчурный бизнес.
В фойе «Чайковского» в «ревущие девяностые» открылось кафе «Делифранс». Точка быстро приобрела популярность благодаря хорошему сервису, вкусному французскому кофе и настоящим парижским круассанам. Именно здесь по вторникам собиралась особая тусовка, непонятная большинству «не своих». Несколько столиков превращались в центр того, что позже получит название «Рунет».
