Всесильному министру графу Алексею Андреевичу Аракчееву доложили, что его желает видеть какая-то старая цыганка. Граф решил, что посетительница пришла погадать.
– Пусть войдёт! – милостиво разрешил он.
В кабинет, еле передвигая ноги, вошла сгорбленная старуха.
– Ваше Сиятельство! Не дайте свершиться несправедливости! – взмолилась она.
– Что там ещё? – скривился вельможа.
– В нашем таборе есть красавица Аза. Положил на неё глаз барин, Александров Тимофей Юрьич. Попытался девку обесчестить, да та не далась! Прознал про то жених её из нашего же табора и выбил Тимошке два зуба.
– МолодЕц, парень! – хмыкнул Аракчеев.
– А вот барину это ох как не понравилось! И ведь хитёр бестия! Не знаю, сколько он там полицейским заплатил, но нагрянули они в табор, обыскали парня и якобы нашли у него перстень барский, который у Тимошки будто бы какой-то разбойник в маске отобрал. Скоро будет суд, и ждёт несчастного суровая кара.
– Тяжёлый случай! – проговорил граф. – Как мужчина я этому юноше сочувствую, но как официальное лицо ничем помочь не могу – ведь для судей слово барина весомее слова цыгана! Будем уповать на милость господнюю!
Сгорбленная старушка выпрямилась. Оказалось, что она вовсе не старая женщина.
– Значит, я сюда зря добиралась. Извини за беспокойство, Алексис!
Граф вскочил, как ошпаренный:
– ЗАра?!
– Да, Алёшенька!
– Ты говорила, что у нас должен был быть ребёнок…
– Но ты тогда не испытал буйной радости.
– Так ведь император покойный Павел Петрович за такие шутки по головке бы не погладил!
– Вот я и ушла, чтобы ты спал спокойно!
– А как наш ребёнок? Он родился?
– Разумеется… Ты хоть знаешь, как зовут жениха Азы, которого осудят безвинно?
– Откуда ж мне знать?!
– А зовут его Алексеем!
– Он мой сын?!
– Я любила только тебя!
В тот же день в село Александровку под Курском отбыл фельдъегерь с двумя пакетами. В них повелевалось доставить в столицу обоих участников конфликта.
…Граф Аракчеев с волнением вглядывался в лицо молодого цыгана. «Сколько в нём силы, стати… Моя порода!»
– Скажи, Алексей, ты не помнишь, когда родился?
– В тот день государь наш Павел Петрович преставился.
«Совпадает!» – подумал граф и повелел:
– Ступай. Я разберусь в твоём деле.
Вскоре в кабинет ввели Тимофея Александрова. Молодой барин дрожал мелкой дрожью. Его холёное утончённое лицо выражало бесконечную преданность.
– Я допросил Алексея, – начал граф.
– Ваше Сиятельство! Не верьте ему! Это же настоящий бандит! И отец у него – конокрад!
– Молчать!! – взревел Аракчеев, но спохватился и постарался как можно спокойнее докончить. – Настоящий отец Алексея – другой человек… один генерал. Не буду уточнять – кто.
«Да это ты и есть!» – с ужасом подумал Александров.
– Ваше Сиятельство! Виноват! Не знал…
– Считай, что и сейчас не знаешь.
– Всё понял. Алексей будет отпущен.
– Тогда получится, что ты оклеветал невиновного!
– Никак нет, Ваше Сиятельство! Не оклеветал, а допустил ошибку. С кем ни бывает?!
– А как же перстень?
– Обознался, Ваше Сиятельство. А потом разглядел перстень получше и убедился, что он – не мой! Видать, его Алексей у кого-то другого стащил. Но не пойман – не вор!
– Так ведь тогда, выйдя на свободу, заберёт он у тебя «свой» перстень.
– Не заберёт, так как я сам дам ему эту побрякушку в виде свадебного подарка.
– «Выгодный» обмен! – рассмеялся Аракчеев. – Он тебе – два зуба, а ты ему – перстень!
– Так это из уважения к его настоящему родителю, … о котором я «ничего не знаю»!
– Вот пройдоха! – ухмыльнулся граф. – С такими талантами далеко пойдёшь! … Ну, иди!
– Через несколько дней Алексей был выпущен на волю. От «свадебного подарка» он с презрением отказался и вернул перстень Александрову. Состоялась шумная цыганская свадьба.
Вскоре Александров уехал в Петербург и получил доходную должность. Поговаривали, что ему оказывает протекцию сам граф Аракчеев!
Прошло восемь месяцев. Зара и Аза сидели на берегу пруда. Молодая цыганка готовилась сделать Алексея отцом.
– Мама, я долго думала о твоей поездке в Петербург, – сказала она. – Как ты сумела убедить графа в невиновности Алексея?
Зара пожала плечами.
– Мне почему-то кажется, – проговорила Аза, глядя на свой живот, что у графа Аракчеева скоро будет внук.
– Может быть и внучка! – усмехнулась Зара.
– Он хоть знает, что я – его дочь?
– Нет. Граф думает, что это Алексей – его сын.
– Почему ж ты не сказала ему правду?
– Побоялась. Граф не потерпел бы, что его дочь выходит замуж за простого цыгана. Женил бы тебя на ком-нибудь побогаче… На Тимошке, к примеру! А была бы ты с ним счастлива?
Аза обняла мать:
– Спасибо, мамочка! Ты поступила правильно!
***
2) Неучтённый потомок любвеобильного поэта
В 1824 году негоциант Иван Ризнич, отправляя из Одессы за границу свою пушкинолюбивую беременную супругу Амалию с сыном (который умер в 1825 году сразу после матери), напутствовал её примерно такими словами:
– Коли произведёшь на свет дитя вида европейского, то повезло тебе несказанно. Но коли родишь, Амаленька, обезьянку маленьку, то знай, что не собираюсь я открывать на дому первый зоопарк российский! А посему пристрой это пугало африканское в какую либо семью златолюбивую. За мой счёт, естественно, ибо способны вы, бабы, лишь деньги мужнины транжирить, но не зарабатывать оные!
Амалия родила потомка арапа Петра Великого и поэта не менее великого и, дабы мужа не печалить, отдала дитя малое на усыновление (либо на удочерение), официально объявив его умершим.
Посему на могиле сей пушкинистки написано, что умерла она бездетной.
Впоследствии граф Воронцов, получивший от жены своей распутной Елизаветы Ксаверьевны «сувенир» пушкинский в лице смуглой дочки, хвалил Ризнича за сообразительность, но ругал за то, что не поделился своим «ноу-хау»!
P.S. Пушкинист Леонид Наумович Финкель признал, что эта версия имеет право на существование.
