Часто, особенно в хорошую погоду, я ходила домой пешком. Когда работа меня отпускала, я выходила с телецентра, загораживалась от внешнего мира наушниками и шла вперёд. Меня только несколько месяцев, как взяли в штат. И это было настолько фееричным событием, что восторг от него всё ещё витал у меня в голове.
Я была студенткой, учиться предстояло ещё два года, но всё это было уже неважно, потому что моя работа затмила лекции и рефераты. Университет дарил чудные эмоции, но почти никак не образовывал меня в профессии. А телевидение делало это каждый день, иногда по нескольку раз в день. Мне казалось, там работают какие-то особенные люди. Ну, то есть не всякий может вот так прийти и смочь залезть в экран. Сейчас, конечно, я знаю, что именно «залезть» как раз может каждый. Не каждому дано там, в этом самом экране, смотреться достойно.
Оксана Ланская смотрелась изумительно. Ещё на практике нас, несмышлёных первокурсников, привели в студию, где вот-вот была готова стартовать информационная программа. Оксана сидела за столом и аккуратно, но щедро сыпала пудру себе на лицо. Тогда все всё делали сами, никаких визажистов, которые бы бегали с тобой, как с писаной торбой, ещё не было, по крайней мере, на региональном ТВ. Она на секунду оторвалась от маленького дамского зеркала, надменно зыркнула на нас и рявкнула на человека, который за несколько минут до эфира привёл в студию толпу народа. Оксана сразу показалась мне недоброжелательной и, как принято говорить в этой среде, зазвездившейся. И хоть с тех пор гонора у неё не поубавилось, теперь я знаю, насколько она тогда была права.
Даже когда меня взяли в штат, Ланская почти меня не замечала. Так, разве что здоровалась, когда я торжественно посылала ей своё культурное приветствие. Но для меня, юной студентки, и это уже было большим событием. Поэтому представьте, как я удивилась, когда Ланская со мной заговорила! Это случилось, когда я как раз шла домой с работы. Был тёплый майский вечер, воздух был свежий и ароматный. В уши мне пел Саша Васильев, и его сплин так дурманил меня, что я вроде эмоционально совсем потерялась в своих внутренних раздумьях. Она появилась неожиданно и, что совсем уж не подобает такой яркой персоне, из мясного магазина. Надо же, теледивы, оказывается, тоже покупают кур! На высоких каблуках, в очень дорогом и модном оранжевом пальто (и без ценника было понятно, что мне такую вещь даже потрогать страшно!) она подошла ко мне и, словно она так делала постоянно, запросто спросила, как у меня дела.
Я обомлела и что-то несвязно пролепетала в ответ. Оксана переложила свой пакет с курицей в другую руку и спросила, нравится ли мне на телевидении.
Конечно, мне нравится! Разве может быть по-другому!
– Я тоже раньше думала, что телевидение – это одно сплошное приключение.
– А сейчас не думаете? – я не могла говорить с ней на равных и постоянно выкала.
– Сейчас я знаю, что очень хорошо делаю свою работу, а это не каждый может, тем более, на телевидении, – она говорила немного помпезно, как будто давала интервью глянцевому журналу, и постоянно следила за сильно накрашенными губами, чтобы они обязательно красиво смыкались на паузах, делая её безупречный образ ещё более безупречным, – И, да, оно по-прежнему ввергает меня в экстаз. Но там столько грязи, что этот оргазм всегда со странным привкусом.
Я совсем не поняла, о чём она говорит. И как вообще она может такое говорить!?
– За экраном, – продолжила Оксана Ланская, как будто прочитав мою мысль, – всегда есть ты сама, твоя тень и твоя жизнь, в которой нет и не может быть бесконечного грима.
И она вдруг рассказала свою историю, где уже не было отдельно личного и профессионального, где всё смешалось, словно это был это был дом Облонских. Я слушала и боялась дышать. Я не понимала, почему эта звёздная девушка всё это говорит именно мне, зачем вообще нужно делиться подобными историями. В её словах было так много боли и деликатных подробностей, что к финалу мне уже стало казаться, что я всё это пережила сама.
До сих пор я не знаю, почему Ланская тогда выбрала меня. Мы больше никогда так откровенно не беседовали, не покупали вместе кур, разве что отвечать на моё благоговейное приветствие она стала более дружелюбно.
С тех пор прошло почти 20 лет. Я, взрослая баба, сижу в декрете и почти на самоизоляции (потому как коронавирус долбит со всех сторон!). Но дело не только в этом. Оказавшись по другую сторону экрана, я как будто начала смотреть на жизнь с противоположной стороны. А так как я не видела её с этой позиции многие годы, разглядывать принялась с самого начала. И вот что выяснилось! Таких историй, подобных той, которой тогда поделилась Ланская, у меня много! От разных людей. Может быть, я располагаю к откровениям? Какая теперь разница? В общем, я решила все их собрать здесь. Многое, что написано в книге, правда. Это реальные события, которые в разное время происходили с разными людьми, в том числе и со мной. Правда, нет ничего, что было бы списано с чужой истории полностью, но это исключительно в целях сохранения конфиденциальности. Начиная одним событием, продолжаю совсем другим, а завершаю вообще третьим или, может быть, даже четвёртым. Так что, не имеет смысла искать прототипов и отгадывать, кто и что мне когда-то рассказал. Всё повествование состоит из мелких кусков, слепленных в единый придуманный сюжет, и посвящается, конечно, экрану.
Становилось заметно прохладнее. Кондиционер работал без перерыва уже часов 7. Вероника чувствовала, как замёрзают пальцы, и машинально стала потирать ладонями руки. Ей казалось, она сидит на полу в студии бесконечное количество дней. Она перестала думать, перестала удивляться и ужасаться. Она просто сидела, слегка прижавшись к Роме, и в её голове не было ни одной мысли. Это было очень непривычно для неё – раньше мысли постоянно крутились, они перебивали друг друга, менялись, сбивали с толку. А теперь она просто сидела и потирала от холода руки.
Рома, казалось, задремал и не заметил, что Вероника замёрзла. Можно ли уснуть в такой ситуации? А почему бы и нет? Может, в такой ситуации как раз и лучше именно поспать?.. Вероника положила голову ему на плечо – ей показалось, что и она сможет хоть ненадолго заснуть. И забыться. И забыть всё то, что здесь происходит.
Хорошо хоть, полы в студии были полностью в ковролине. Он был новый и плотный. Сидеть на нём было гораздо удобнее, нежели на плитке в аппаратной. Вероника стала рассматривать его, но это занятие не принесло результатов. Он был однотонно серый. В нём не было ничего, что могло бы привлечь хоть какое-то внимание.
