Безудержное, пьяное веселье за стеной с каждой минутой набирает обороты. Привычно, но сегодня как-то по-особенному страшно. Правильно говорят, к хорошему быстро привыкаешь, вот и мы… рано радовались.
Смотрю в перепуганные глаза-блюдца младшей сестрёнки и чувствую, как болезненно под рёбрами сжимается сердце.
– Ульян, я сейчас включу тебе мультики, хорошо? – улыбаюсь, пытаясь сдержать предательски подступившие слёзы.
Не должна она видеть меня такой. Не должна.
Маленькая принцесса кивает и вздрагивает, когда в дверь снова громко стучат.
– Алёна! – сипло хрипит собутыльник матери. – Иди к нам, девочка! Открывай! Я знаю, что ты там!
Этот противный голос я узнала бы из тысячи. Вадим. Тоже здесь. Вернулся.
Дрожащими руками фиксирую большие, розовые наушники на Ульяне. Включаю на телефоне одну из серий популярного мультика и вкладываю гаджет в её вспотевшие от волнения ладони. Сестра послушно опускает глаза.
– Алёна, дрянь! Открывай я сказал! – злится мужчина, стоящий по ту сторону.
Он дёргает за ручку, и дверь начинает ходить ходуном. Увы, замок очень хлипкий. Выдержит ли на этот раз – кто знает…
Вскакиваю с постели и под аккомпанемент нецензурной брани, доносящейся из коридора, двигаю старый шкаф.
Тяжёлый. Толкаю из последних сил. Бессмысленно надеяться на то, что это нас спасёт, но всё же попытаться, думаю, стоит. Нам нужно просто продержаться до утра. Выиграть время. Пережить эту ночь. Как и все те, предыдущие, коих было бесчисленное множество.
– Отойди! – кричит ему мать заплетающимся языком.
Трезва, как стёклышко, ну конечно… Сердце болит. Она снова меня обманула.
– Я сказал, пусть открывает! – повторяет мерзким, командным басом Вадим.
– Не тронь её! Уйди оттудова! – голос матери раздаётся ближе.
Судя по грохоту и возне, они начинают драться. Мне кажется, что за годы жизни здесь эти отвратительные звуки въелись под кожу.
Сажусь на пол, прижимая к себе коленки. Затыкаю уши, потому что слышать то, что там происходит – невыносимо. А знать, что не имею права вмешаться – неимоверно больно.
Я должна думать о сестре. Я обязана защищать в первую очередь её. Просто потому что кроме меня – больше некому…
Стоны, крик, удары… Какофония ужаса, всякий раз заполняющая клеточку за клеточкой и смыкающая невидимые руки на моей шее.
– Не тронь её, только не её, Вадик! – повторно раздаётся сдавленная просьба, пропитанная отчаянием поплывшего от алкоголя разума.
И тут же я отшатываюсь от двери, ведущей в нашу комнату. Вадим снова испытывает дешёвый замок на прочность, а пододвинуть шкаф поплотнее – не получается.
Дёргаюсь в сторону сестры. Забираюсь с ногами на кровать, сглатывая тугой ком, застрявший поперёк горла. Ульяна жмётся ко мне, цепляясь маленькими ладошками за ткань поношенной футболки.
– Я тебя достану, Алёнка! – раскатом грома звучит опасная угроза, за которой следует нездоровый смех. – И на этот раз дружок твой тебя не спасёт!
Сердце работает на износ. Гулко стучит о рёбра, разгоняя по телу липкий страх и бесконтрольную панику.
– Не лезь к ней!
– Пошла! – звонкий шлепок.
– Вадим, я… про… прошу тебя! – умоляет она не своим голосом.
Крупная дрожь прошибает тело, когда в следующую секунду раздаётся душераздирающий вопль моей родительницы, а после до меня доносятся непечатные слова Вадима.
Я, прижимая к себе младшенькую, затыкаю уши посильнее, но всё равно слышу то, что происходит там, в квартире.
Мама, мама… Что же ты сделала с нами!
По лицу градом катятся слёзы, сдержать которые уже просто не могу. Трясущимися руками увеличиваю громкость на телефоне и замираю, сбрасывая вызов.
Вызов от Него. Словно лезвием по сердцу. Будто чувствует… И от этого только хуже.
Ульянка рыдает, заливая горячими слезами экран. Вышибая весь воздух из моих лёгких.
Хор нескладных голосов. Чей-то преисполненный ужаса, пробирающий до костей крик.
Копошение и топот шагов.
Хлопанье входной металлической двери.
Когда всё вокруг вдруг затихает, идеальная мёртвая тишина кажется давящей и до чёртиков пугающей. Ни единого шороха. Ни звука. В наушниках Ульяны играет весёлая песенка. И отчего-то становится жутко.
Пульс учащается. Предчувствие беды ознобом ползёт вдоль позвоночника. Едва я встаю, чтобы, наконец, выйти из нашего убежища, как в квартире снова становится шумно. Чьи-то торопливые шаги, шёпот и голоса. Настойчивый стук в дверь – и тревога с новой силой царапает изнутри острыми когтями.
Ульянка хватает меня за руку и тянет к окну.
– Слишком высоко, малыш, давай сюда, – приподнимаю одеяло.
Сестра, не смея ослушаться, лезет под кровать. Не хочет отпускать мою руку, но времени итак в обрез. Шкаф опасно покачивается, и сейчас до нас точно доберутся.
Целую маленькие, холодные пальчики и даю ей обещание: «Всё будет хорошо».
Достаю из шкафа бейсбольную биту. Зажимаю в руке так, как учил меня Рома. Это ведь его подарок…
Делаю глубокий вдох.
Считая удары сердца, замираю, спрятавшись за углом слева, и когда дверь оказывается сорвана с петель, замахиваюсь, сжимая до хруста челюсти. Бью, но это не Вадим.
– Твою мать!
Я чуть не убила постороннего человека.
А дальше как во сне…
Люди в форме. Их обеспокоенные лица и бесконечные вопросы, но в ушах стоит один лишь гул.
Коридор.
Плачущая Ульяна, до боли стиснувшая мою руку.
И мама… которая лежит там, на полу маленькой кухни хрущёвки…
В ту секунду, когда я видела эту квартиру в последний раз, я не чувствовала внутри себя ничего. Только лишь пустоту, окутавшую зыбким дурманом.
Но совершенно точно я думала о Нём…
О парне, в чьих руках мне никогда не было страшно.
О человеке, готовом меня защищать.
О счастье, которое было таким коротким…
На губах вместе со слезами чувствуется привкус острой горечи.
Как бы я хотела ещё хотя бы раз обнять тебя, Рома…
