Зал был полон – под потолком струился дым наркотических палочек, из кухни пахло жареным и варёным – грузчики после рабочего дня нормально ужинали, напиваясь и наедаясь – именно в этом порядке.
Увидев меня, они притихли и зашептались, а я осмотрел сидящих, стоящих и осторожно вышел наружу, будучи настороже. Нет, как и ожидалось, никто на меня с козырька таверны не прыгнул, никто не набросился из-за угла – всё было тихо, мирно и спокойно.
Я не зря сразу рассудил – ждать меня будут ближе к выходу из порта – Сарколу не захочется видеть тут какие-то разборки, слушать крики и потом подбирать трупы и заставлять отмывать кровь и грязь – он любитель красоты и тишины, так что – мясорубка будет дальше.
Мне вспомнился какой-то старый-престарый японский фильм – там самурай, лет сорока с небольшим возрастом, входил в деревню бандитов – гордо вышагивая по улице, как король перед своим народом – это до смешного напоминало то, как я шествовал к воротам.
Конечно, я трудноубиваемый тип, но ни на секунду не забывал, что убить меня можно, и вполне даже запросто – главное башку раскроить. А сейчас у меня не было ни шлема, ни щита – хорошо, что броню нацепил, хоть какая-то защита от ударов. У деревянной брони было одно хорошее свойство – она была лёгкой и не связывала движений – как будто я шёл в этакой тонкой байковой жилетке.
Всем своим телом я ощущал десятки глаз, наблюдающих за мной из всех уголков порта, где я проходил, казалось, каждый зверёк, каждая птица уже знает, что сейчас будут убивать акома и все желали посмотреть на это зрелище.
Вечер давно был в разгаре, работы на кораблях прекратились, грузчики разошлись на отдых, команды в большинстве своём сошли на берег, оставив на борту только вахтенных матросов , так что на территории так и так должно было быть тихо и пустынно – только ветерок слегка шевелил мой воинский хвост да кричали птицы, похожие на наших чаек и нырявшие к воде за кусочками оброненной или выброшенной в море еды и дохлыми рыбками.
Ожидающих меня бандитов я заметил ещё издалека – они группой стояли, перекрывая мне выход из порта и якобы о чём-то разговаривали, не обращая на меня внимания. Это меня не обмануло – боевики резко отличались от массивных, накачанных грузчиков и выделялись пёстрыми одеждами всех возможных фасонов и расцветок – от какого-то фасона, похожего на арабский стиль, до почти голых мужиков, одетых как босяки. Только эти босяки были двухметрового роста…
Я приблизился к группе стоявших и автоматически пересчитал их – тут стояли двадцать человек. Где ещё десять? Саркло сказал, что их должно быть тридцать?
Этот вопрос разрешился сам собой – краем глаза я заметил движение где-то слева и сзади – даже не увидел, а почувствовал – резко обернулся и успел мечом отбить летящую на меня ловчую сеть – с подобной я столкнулся как-то ночью в городе, когда прятался в кустах. Ещё одну сеть, летящую почти горизонтально и вращающуюся, благодаря привязанным к краям грузикам, я пропустил привычным уже приёмом – над собой, кувырком сокращая расстояние между ловцами и моим мечом.
Они не успели опомниться, как я оказался у их ног и ударами снизу проткнул живот одному и перебил голень другому бандиту, затем вскочил на ноги и понёсся вглубь порта со всех ног.
Оглянувшись, как я и ожидал – увидел, что бандиты нестройной гурьбой кинулись следом, оставив двух соратников лежать на земле.
Я бежал уже несколько минут – территория порта вытянута на километра два в длину, а может и больше – было где побегать всласть.
Бандиты растянулись длинной цепочкой – впереди самые молодые и шустрые, грузные и постарше сзади.
Особенно усердствовала группа из пяти молодых парней, которые буквально наступали мне на пятки, они далеко – метров на сто как минимум, оторвались от основной группы и видимо горели желанием отличиться в моей поимке – возможно что им была обещана награда. А может просто желали зарекомендовать себя наилучшим образом, как поймавшие грозного акома…
В любом случае – никто этого уже не узнает – резко повернувшись я бросился на них и прошёл через группу, как сенокосилка через куст чертополоха – работая на пределе скорости, я снёс голову одному бандиту, сбил ударом ноги другого и приколол его на земле, увернулся от удара третьего – выпустил ему кишки, четвёртый пал подрубленный под колени, а пятый был убит в спину, когда бросился за поддержкой к основной группе, уже приблизившейся метров на двадцать.
Повернув назад, на ходу врезал мечом со всей силы по черепу отползающего бандита с подрубленными ногами и бросился бежать дальше – с ужасом осознав в очередной раз – дешёвое хорошим не бывает! - мой меч, купленный в лавке старьёвщика, сломался пополам, как обычная палка, оставив у меня в руке только бесполезный кусок дерева.
С проклятьем я отбросил его, повернулся, хотел вернуться и взять какое-нибудь оружие у убитых боевиков, но не смог – вся толпа была уже рядом.
Я взвыл от бессилия и ярости, и снова бросился бежать вдоль пирсов. Теперь я мог рассчитывать только на свои руки и ноги, или на подручные средства – то, что подберу с земли, то что пошлют мне боги.
А местные боги послали мне в помощь груду шестов, оставшихся от какого-то то ли шатра, то ли навеса – они были сложены аккуратной стопкой – круглые сухие палки, длиной метра по три, может чуть больше, толщиной сантиметра три-четыре. Я на ходу подхватил одну из них, упёр краем в землю, ударом ноги переломил крепкое сухое дерево – у меня даже ступня заболела от удара – еле-еле разломил – и в руках у меня оказался прекрасный боевой шест с меня высотой.
Мотнув несколько раз, чтобы сбросить с конца шеста никак не отлетавший обломок, я взял шест в правую руку и крутнул его – великолепно!
Первая партия желающих поиметь комиссарского тела подоспела как раз в тот момент, когда я уже был готов к бою – шест с треском врезался в колено одному бандиту, колющим ударом перебил гортань другому и снёс голову третьему – она скривилась на перебитой шее так, как будто у куклы с оторванной головой.
Подбежали остальные участники этого секс-марафона и получили по полной пролетарского гнева – я вертелся юлой, уворачивался, получал дубинкой по спине, хлестко лупил шестом по натруженным жеванием жвачки челюстям, выбивал глаза тычком и ломал переносицу – спину ожгла острая боль – какая-то сука воткнула мне исподтишка нож в спину и он так и остался там торчать, время от времени касаясь внутренностей и отзываясь острой болью, но я не мог себе позволить отвлечься, и вытащить его тоже не мог – рука была занята шестом.
Опять была попытка набросить сеть – но снова не удалась и эти «сетевики» полегли со сломанными руками и раздробленными челюстями. Мне казалось что время остановилось, что я вечно уже прыгаю, скачу, визжу диким голосом на выдохе-ударе и матерюсь по русски – всё-таки русский мат самое лучшее средство выражения своих эмоций и неприязни к настигшей тебя проблеме – ну разве можно по английски выразить своё отношение вот к этому козлу, который норовит мне сунуть в живот свой грязный, покрытый бактериями нож? Нннна! – сука! Нннна…….аааа….ааа….нннааа, б…….ААА!
