Я заметил её на одной встрече. Мы выпустились лет 5 назад из лицея, но собирались, как могли. С., да посмею я так выразиться, была само очарование. Ни тени грусти, ни подозрения на скуку – она была воплощением источника, к которому приходил каждый приободриться и вздохнуть облегченно.
Я пытался ухаживать за ней, быть внимательным. Но, как стало мне казаться, она привыкла к хорошему обращению и не думала, что ею могут больше не интересоваться. Я пытался узнать её до конца, ибо она не выдавала себя или же не знала, как через такой прекрасный дар вселенной, как слова, можно рассказать лично, другому человеку, что ты переживаешь. С. не была бесчувственной: о, она очень живо реагировала на всё – даже не вдавшись в детали, она могла сделать вывод, а когда найденная рассказчиком лазейка во времени для объяснений расставляла все точки над «i», она слегка корректировала свою точку зрения на проблему, шлифовала. Но от первой реакции оставался соответствующий осадок. С. была слишком стремительной, словно куда-то неслась, хотя никто за ней и не гнался. Разве что, время.
Тогда ведь должное отдавалась социальным сетям. И если ты хотел узнать человека, то даже психологизм великих предшественников не смог бы помочь. Всё делалось для себя, но отчетливо виделось и другим. Так раскрываться и думать, что ты при этом загадка, если не абсурдно, то слегка противоречиво. Не так я хотел узнать её ближе.
Бушующий поток информации о никому неинтересных жизнях – эти знания ничем не помогали на практике; никто не осмеливался называть это «сплетнями», но, сдавалось мне, мало кто догадывался, что с последними есть сходство. А С. всё обо всех знала, легко оперировала терминами по существующему лишь для неё самой предмету. Люди простые делились с ней всем, люди посложнее выдавали для её чуткого слуха только то, что могло развлечь на время. Я был опьянён чувством к ней, но вскоре из первого вытекло второе. А эта роль оказалась посложнее.
В лицее я никогда не видел, чтобы с нею обращались плохо. Даже если С. резко менялась в настроении или дерзила учителям, то её энергетика передавалась всем окружающим. Может, ты не хотел сопереживать (а я всегда жаждал этого момента), то просто заражался холодной и циничной бойкостью. Она вынуждала.
Я не забуду, как тайно подарил ей цветы (в то время я увлёкся ботаникой, чем был ей полезен) – сочетание майских роз в обрамлении мягких по цвету веточек ванили, а в центре еле заметно разместилась ветка пачули. В подборе мне помогли сестра, которая увлекалась духами, и мама, у которой был приличных размеров сад. Я хотел подарить букет, достойный её, подходящий ей. Этот букет мог раскрыться превосходным ароматом, таким же лёгким, как она сама. После её реакции стоило задуматься, но я был слишком одержим – и науками, и ею.
Пока девочки засыпали её вопросами, пикантными, колкими, пошлыми, она отшучивалась. Да она насмехалась над моей бережно созданной романтикой – даже не над моей, а над романтикой, в целом. Я был не разоблачен одноклассниками, но задет. Стараясь скрыть свои чувства, я смеялся со всеми над этой печальной для меня историей. Она никогда не узнала истины.
Затем последовали быстрые события, которые закончились не так радостно. Я хотел помочь С., но сознавал свою беспомощность. Я был разбит. Поделиться я мог с товарищем, но я нуждался в более опытном человеке. Родители были в отъезде. Какое счастье, что одна преподавательница являлась моей горячо любимой тётей.
В школе формируются первые отношения: будь то дружба, влюбленность, но никак не любовь истинная, которую чувствуешь, а не которой суждено лишь обладать. Возможно, именно второй любовью С. одарили большинство учеников в лицее. Да и учителя не скупились. Или же им не скупились.
«Девочка хорошая, общительная», – так говорили многие преподаватели. Но мало кто удивлялся тому случаю, даже удаче, когда она стала с самой начальной школы выбирать друзей. То ли она видела будущее, то ли судьба нашептывала ей нужные имена, но как итог С. сблизилась со способными в разных сферах учениками.
С. не находила к каждому подхода, ей не приходилось кривить душой, льстить – она просто давала то, что и могла. Себя, своё внимание, смех. Последнее шло ей на руку – шутить она могла и с девочками, тихо при этом перешептываясь, и с мальчиками – громко и со всеми постановками, и с учителями – фривольно, чего так порой не хватало людям дисциплины.
Перед приближением проверочной работы никто не мог поступаться тому формирующемуся с детства чувство долга перед близкими. А как развить его, если не помочь утопающему. Поэтому невинно, но прямо заданный вопрос «ты же мне поможешь?» или «дашь потом списать?» (а вариаций было не так много) не находил отказала. Так и устроилась С. в школе, в университете, в жизни.
Мало кто задумывался, есть ли у неё свои знания, мысли. Быть приятным человеком, с которым каждый хотел бы общаться, уже давал билет в насыщенную событиями жизнь.
Как-то я вызвала её родителей к себе. Случилась потасовка с весьма изящным букетом. Что послужило причиной, останется загадкой для других, но не для меня, учителя русского и литературы. Ох, сколько новоиспеченных идеалистических идей и максималистских изречений проходят через нас. Стаж в 3 года еще не вызывает столько эмоций, как в 40, но я к этому не стремилась. Нужен был заработок для переезда в Хорватию, куда звал меня мой любовный интерес. Единственное, что завлекало лично меня, так это проверять сочинения – смотреть сквозь грамматические ошибки на девственно-мудрые или похабно-резкие изложения мыслей. Возможно, дети и не подозревали, как много я о них могу узнать. Ах, дети.
Итак, букет. Я знала, что романтик Р. был куда возвышеннее, чем другие молодые люди. Его сочинения отражали ту грусть, которую могут чувствовать люди в моменты неразделенной любви. Я хранила его тайну насчет С. Когда все решили подарить этот букет мне, ибо посчитали, что С. он не нужен (это была правда), а мне такой подарок польстит и способствует отмене контрольной (что было ложью), но С. не так просто хотела расстаться со своим трофеем, связанным с высшим проявлением чувств. Началась полемика. Слово за слово и букет, ставшим эстетическим орудием нападения (какое надругательство) уже полетел в лицо милой девушки, которая рефлекторно увернулась… Собственно, войдя в класс вместе с завучем (немного развязная, но знающая своё дело женщина), она прямо в лицо получила этот букет. А такие вольности череваты последствиями.
