Питер Триллинг спокойно смотрел на других детей, игравших около веранды. Игра захватила их. Мэри старательно разминала коричневые комья глины, придавая им всякие неопределенные формы, Ноакс увлеченно старался подражать ей, а Дейв и Уолтер уже закончили лепить и теперь отдыхали. Наконец Мэри откинула назад черные волосы, выпрямилась и поставила рядом с собой глиняную козу.
– Видишь? – сказала она. – А где твой?
Ноакс опустил голову. Его руки были слишком неуклюжими, чтобы поспевать за ее ловкими пальцами. Мэри помяла свою глиняную козу и быстро превратила ее в корову.
– А вот моя модель, – хрипло буркнул Ноакс, поставил на хвост кое-как сделанный самолет и загудел, разбрызгивая капли слюны. – Неплохо?
– Отвратительно! – фыркнул Дейв. – Смотри лучше сюда, – добавил он и передвинул свою глиняную овцу поближе к собаке Уолтера.
Питер молча наблюдал за ними. Он сидел на нижней ступени лестницы, ведущей на веранду, сложив руки на груди и широко распахнув большие карие глаза. Спутанные волосы песочного цвета закрывали его широкий лоб. Сам он был маленьким, худеньким, с длинными руками и ногами, костлявой шеей и ушами странной формы. Говорил мало, больше любил сидеть в стороне и наблюдать за другими.
– Что это такое? – спросил Ноакс.
– Корова, – ответила Мэри и, вылепив ноги, поставила свою фигурку на землю возле самолета Ноакса. Тот, с восторгом глядя на корову, отступил, поднял самолет и принялся водить им в воздухе.
Доктор Мид и миссис Триллинг спустились по лестнице. Питер отодвинулся в сторону, уступая дорогу доктору, стараясь при этом не коснуться его штанины в тонкую голубую полоску и черной блестящей туфли.
– Ну, – энергично обратился доктор Мид к своей дочери, глядя на золотые карманные часы, – пора возвращаться в Дом тени.
– А нельзя мне остаться? – спросила Мэри, неторопливо поднимаясь.
Доктор Мид нежно обнял дочь.
– Иди в машину, моя маленькая странница, – сказал он. – Потом повернулся к миссис Триллинг. – Бояться нечего, это все от пыльцы дрока. Он как раз сейчас цветет.
– Это те желтые кусты? – удивилась миссис Триллинг, вытирая слезящиеся глаза. Ее полное лицо опухло и покраснело, глаза были едва видны. – Но в прошлом году такого не было.
– Аллергия – штука странная, – туманно заметил доктор Мид, жуя кончик сигары. – Мэри, я же сказал тебе, садись в машину. – Он открыл дверцу и сел за руль. – Позвоните мне, миссис Триллинг, если таблетки не помогут. Так или иначе, сегодня вечером я буду на ужине.
Потирая глаза, миссис Триллинг вошла обратно в пансионат, в жаркую кухню, полную грязных тарелок, оставшихся после ленча. Мэри неохотно побрела к фургону, держа руки в карманах джинсов.
– Вот и конец игре, – буркнула она. Питер поднялся со ступеньки.
– Я сыграю за тебя, – тихо сказал он, взял оставленную Мэри глину и принялся что-то лепить.
Горячее летнее солнце обволакивало своими лучами лежащие на холмах фермы, заросли кустов и рощицы, а также одиноко растущие кедры, лавровые деревья и тополя. И, разумеется, сосны. Выехав из округа Патрик, они приближались к Кэрролу, направляясь к расположенному в его сердце Бимер Ноб. Дорога была в ужасном состоянии, и желтый сверкающий «паккард» задыхался, с трудом карабкаясь по крутым склонам.
– Тэд, давай вернемся, – простонала Пегги Бартон. – С меня уже хватит.
Она повернулась и принялась рыться в сумках в поисках пива. Пиво оказалось теплым, она бросила банку в сумку и вновь уселась, опершись спиной о дверь и решительно скрестив на груди руки. Капли пота стекали у нее по щекам.
– Потом, – буркнул Тэд Бартон. Опустив стекло, он смотрел вперед, и на лице его отчетливо читалось возбуждение. Слова жены не произвели на него никакого впечатления. Все его внимание сосредоточилось на дороге, стелющейся перед ними, а точнее, на том, что он ожидал увидеть за холмами. – Уже недалеко, – добавил он, помолчав.
– Черт возьми тебя и этот твой город!
– Интересно, как он сейчас выглядит. Знаешь, Пег, прошло уже восемнадцать лет. Мне было всего девять, когда наша семья переехала в Ричмонд. Интересно, вспомнит ли меня кто-нибудь? Старая учительница, мисс Бейнс, негр-садовник, ухаживавший за нашим имением, доктор Долан… Да и все остальные тоже.
– Наверное, все уже умерли.
Пег выпрямилась и нервно дернула расстегнутый воротник блузки. Слипшиеся от пота пряди волос облепили ее шею; капли пота стекали по светлой коже груди. Она сняла туфли и чулки, закатала рукава; юбка вся пропылилась. Вокруг машины жужжали мухи, одна из них села на плечо женщины, и Пег со злостью прихлопнула ее. Что за дикая идея – провести здесь отпуск! С тем же успехом они могли бы остаться в Нью-Йорке. Там хоть есть что выпить.
Холмы перед ними начали стремительно расти, «паккард» притормозил, потом поехал быстрее, когда Бартон переключил скорость. Огромные вершины рисовались на фоне неба, напоминая Аппалачи. Бартон восхищенно смотрел на леса и горы, на долины и перевалы, которые уже не надеялся больше увидеть.
– Миллгейт лежит на дне небольшой долины, – буркнул он, – и со всех сторон его окружают горы. Это единственная дорога туда, разве что с тех пор проложили другие. Это небольшой город, дорогая. Сонный, как и все прочие в этом роде. Два москательных магазина, аптеки…
– А бары? Есть там хоть один порядочный бар?
– В нем всего несколько тысяч жителей. Машин мало, окрестные фермы – так себе. Земля здесь каменистая, зимой все закрывает снег, а летом – жуткая жара.
– Тэд, у меня, кажется, начнется автомобильная болезнь.
Румяные щеки Пег побледнели, губы приобрели зеленоватый оттенок.
– Мы скоро приедем, – успокоил ее Бартон. Он выглянул в окошко, стараясь охватить взглядом как можно больше. – О, вон тот старый фермерский дом! Я его помню. И вот эту объездную дорогу тоже, – произнес он, поворачивая на нее. – Еще один подъем – и мы на месте.
«Паккард» поехал быстрее, катясь среди сожженных солнцем полей и покосившихся изгородей. Узкая дорога со множеством резких поворотов была полна выбоин и поросла травой.
Бартон сел нормально.
– Я знал, что вернусь сюда. – Он сунул руку в карман плаща и вынул из него свой счастливый компас. – Это он мне помог, Пег. Мой отец дал мне его, когда мне было восемь лет, – купил в ювелирном магазине Берга на Мэйн-стрит. В единственном ювелирном магазине в Миллгейте. Он никогда меня не подводит, я всегда ношу его с собой и…
– Знаю, – простонала Пег. – Я это слышала миллион раз.
Бартон нежно отложил серебряный компас, крепко ухватился за руль и уставился прямо перед собой; чем ближе он подъезжал к Миллгейту, тем более росло его возбуждение.
– Я знаю каждый сантиметр этой дороги. Помню, однажды…
– Да знаю я, что ты все помнишь. Боже, как бы я хотела, чтобы ты хоть что-то забыл! Мне надоело слушать подробности твоего детства, все эти радостные рассказы о Миллгейте, штат Виргиния. Мне выть хочется, когда я это слышу!
