Вообще, я не собиралась менять работу. Мне нравилось работать дома, вставать без пяти десять. Включать компьютер, причесываться одной рукой, а другой застегивать пуговицы на белой рубашке и так садиться за стол: сверху выглаженная рубашка, внизу – розовые пижамные шорты в белый горошек. Выходить в скайп на связь с директором обсуждать задачи на день. Мне нравилось, сидя на кухне в носках и трусах, оформлять по телефону сделки на двести тысяч. И завтракать с одиннадцати до двенадцати мне тоже нравилось. Красить глаза по часу каждый, а потом наспех одеваться и бежать на склад. Движением руки направлять в зону отгрузки огромные фуры, набитые мебелью, и командовать рабочими. Тогда мне казалось, что жизнь удалась. В компании меня любили, потому что я ни разу не назвала клиента лохом и не послала в пень. Учитывая уровень сервиса наших конкурентов – других интернет-магазинов, – этого было достаточно. И все было хорошо. Но.
– Знаешь, что я думаю? – спросила Соня.
Я не знала.
– Мне кажется, тебе могли бы платить больше. – И посмотрела на меня, прищурившись. Да, это правда. Могли бы. Могли бы как миленькие. Я молодой, безотказный, дико талантливый специалист, которого еще поискать. В конце концов, именно я подняла на ноги московский филиал питерской мебельной фирмы, и мой интернет-магазин сейчас в топ-пять по оборотам – ну разве я не заслужила аплодисментов или хотя бы удвоения оклада? Заслужила, но, кажется, моему любезному директору все равно. Скорее всего, он ответит мне: «Шиш». Я ведь уже спрашивала пару раз. Ладно, семь.
– Пожалуй, ты права. Кину резюме на «Хэд Хантер», – ответила я.
Итак, я – величайший интернет-маркетолог нашей с вами современности – выхожу на тропу в поисках работы мечты.
– Круто! – сказала Соня и от радости привстала с дивана. – Я напишу тебе резюме!
Соню недавно отчислили из Российской экономической школы, и она судорожно искала себе занятие. В тот день она ходила по комнате взад-вперед, загибала пальцы и быстро говорила: «Так. Это круто. Теперь я могу заняться чем хочу. Могу прочитать Джойса в оригинале, могу ходить на семинары по Витгенштейну, так, могу записаться в тренажерный зал, могу начать писать дневник каждый день… Боже мой! Я даже могу пить!» В итоге мы плотно занялись только последним. Ну и в зал она записалась. Это да.
– Желаемая зарплата, – читаю вслух, сидя над резюме. – Сколько?
Соня ответила: «Пиши сто писят миллионов. Мы же в Москве, е-е-ехоу!» В тот вечер мы уже нормально накидались черно-белым ликером, который ее брат привез из Испании. Брата с нами не было, он живет в Питере. И в квартире не было никого, кроме серого кота по имени Эрик, который драл наши обои, и мы его за это прозвали Педрилой. Но мы любя. Он нас тоже любил, это выражалось в том, что он никогда не гадил в комнате, строго только в коридоре.
Короче, написала я резюме, а там, глядишь, и четыре утра, мы с Соней легли в кровать, начали строить планы на будущее, вспоминать прошлое, смеялись, растрогались, заснули.
Я проснулась от звонка.
– Алло, – бодренько отвечаю, как будто и не засыпала.
– Надежда? Меня зовут Мария.
Мария? Правда? Просто голос мужской.
– Та-ак… – говорю.
– По поводу вашего резюме. Удобно подъехать на собеседование?
И мы с мужиком по имени Мария договорились на завтра, в девять часов утра. Метро «Третьяковская». Это центр, совсем рядом со мной. Сто писят миллионов! Ехоу-у!
Ну вот, насчет собеседования договорилась, теперь можно посмотреть в окно. Час смотрела в окно. На улице пурга. Столько снега…
Я думаю, это конец света, хотя календарный конец света обещали два месяца назад, в конце две тысячи двенадцатого, но это же Россия, здесь всегда так. Лето в прошлом году тоже на два месяца задержалось.
Я смотрю в окно на небоскребы бизнес-центра «Белая площадь». Через полчаса становится не видно… вообще ничего. «Белая площадь» такая белая.
Соня проснулась. У нас хорошее настроение, мы долго ленимся. Полчаса играем с котом по очереди. Соня не пошла в универ за обходным листком, хотя вчера собиралась. День быстро пролетел – за окном было и так темно, а потому толком и не стемнело. Пришло время стряпать ужин. Получилось вкусно, я старалась. Я вообще научилась готовить все известные супы, мясо, рыбу, гарниры, пока работала дома. Раньше моим фирменным блюдом была лажанья. Не путать с лазаньей. Лажанью можно сделать из любых продуктов, которые вы залажали. Например, из подгоревшего борща с полусырой капустой или из курицы, зажаренной в кастрюле до углей. Но сейчас все съедобно. Сегодня русский стиль: молодая картошка со сливочным маслом и зеленью, селедочка и салат из свеклы с черносливом и орехами.
Соня пускала слюни и вилась рядом, а я била ее по рукам: «Погоди, петрушку добавлю».
Готово. Мне казалось, что не хватает соленых огурцов.
Соня вышла из душа и сказала, что не хватает водки. Я переспросила:
– Водки?
– Водки.
Не-е. Ну мы же приличные вроде девушки. Водки? Не-е-ет. Мы же не алкоголики. Забавно. Водку мы еще вместе не пили.
Соня говорит:
– Если хочешь, я схожу.
– Да ладно, не смеши меня… А у тебя голова мокрая?
Соня пошла в магазин и вернулась с бутылкой «Столичной». Со стороны это выглядело так, как будто мы начали спиваться, потому что ее отчислили из университета, а мне слишком мало платят. Грустно, что я не могу сказать «на самом деле все иначе». Но нам весело в этой снежной крепости под названием Москва, мы есть друг у друга, и впереди что-то новое.
Начали. Мой тост: «Чтобы те времена, которые мы сейчас переживаем, в будущем стали нашими самыми приятными воспоминаниями». «Одними из самых приятных, – поправила Соня, – я хочу еще более приятных».
Я согласилась. Мы выпили. Водка теплая и очень мерзкая. Покашляли. Соня отнесла бутылку в морозилку. Сидим и разговариваем. Я смотрю то на ее толстые коленки, то в ее карие глаза. Она похожа на мою подругу детства: такие же тонкие темные волосы, которые никак не растут ниже плеч, секутся и срезаются – терпения не хватает. Еще у Сони очень бледная кожа. Однажды в Питере я спала у нее в гостях, проснулась ночью и увидела ее лицо в свете луны. Это могло быть поэтично и красиво, но я до смерти испугалась. Мне показалось, что это гипс, что, пока я спала, Соня подложила мне в кровать гипсовую куклу, а сама сидит в углу и хихикает в кулачок. Но нет, это Соня такая бледная. Кажется, я сейчас описала какого-то уродца: бледная брюнетка с секущимися волосами и толстыми коленками. Нет, Соня довольно милая.
Мы навернули еще водки, но уже холодной и с апельсиновым соком. Соня предложила пойти гулять и валяться в снегу. Я задумалась.
