Игорь Родин - Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго

Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго
Название: Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2018
О чем книга "Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго"

«Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго» – роман о нашем общем советском прошлом, о том, какой предстает жизнь того времени в восприятии нашего современника, часть юности и детство которого пришлись на последние десятилетия существования СССР. Роман написан с удивительным чувством юмора. По существу, он весь состоит из забавных эпизодов и смешных историй. Однако после прочтения остается о чем задуматься и даже о чем погрустить.

Бесплатно читать онлайн Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго


© Родин И. О., 2018

– Так они и жили, – продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, – как рыбы в киселе. А еще они рисовали… всякую всячину…

– Почему? – спросила Алиса.

– А почему бы и нет? – отозвался Мартовский Заяц.

Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»

Зачин

Аум!

Вначале было слово.

За этим словом – еще одно слово.

Потом еще и еще. Еще и еще.

И когда от слов стало некуда деваться, появился человек. Его сделали для того, чтобы было кому слушать.

Но человек слушать не стал, а как раз наоборот – сам принялся без умолку болтать.

Тогда бог обиделся и смешал все языки.


А затем появился я.

Выбравшись из материнского чрева, оглянулся вокруг и сказал:

– Не лепо ли ны бяшет, братие?

Но «братие» хмуро молчали, ибо ничего не поняли из сказанного мной.

И стал я расти, свято веря в мечту, что однажды снизойдет на меня благодать и поймут меня все «языци», что услышит мое слово и тунгус, «ноне дикой», и «сын степей» калмык. Но время шло, а оно все не свершалось. Я матерел, становился эстетом, плавно, будто кусок мыла, входил в среду литературоведов и искусствоведов, этих авгуров и шаманов мира переплетов, этих ос, «сосущих ось земную», и сам начинал сосать, вернее, посасывать – так, чтобы на жизнь хватало и еще немного оставалось.

И я изучал Сартра и Камю с их экзистенциальной скорбью о мире, Пруста и Джойса с их тщетными поисками утраченного времени и не менее тщетными попытками досконально отследить путь хитроумного Улисса, многотомного Золя и еще более могучего Бальзака, ловил вместе с хэмовским стариком акулу у берегов Кубы и вникал в извивы больного воображения набоковских извращенцев – одним словом, преодолевал культуру и готовился к тому, чтобы однажды брякнуть по вещим струнам могучими перстами и взреветь всесокрущающим басом: «Гой, вы еси добры молодцы!» или на худой конец «Ревела буря, гром гремел!». А может, что-то еще, но обязательно столь же значительное и серьезное.

И вот – пора! Чувствую в себе силы необъятные, мысли нежданные! А что? Ведь писали же Достоевский или там граф Толстой! Даже какой-нибудь Писемский или Сергеев-Ценский бумагу марали! И в каком количестве! А я чем хуже? И мне пора! Труба зовет!

А стоит ли? Кто станет в наше время читать какую-то глупую книгу того же Сергеева-Ценского или Гарина-Михайловского в восемьсот полновесных страниц? Увольте. Тут дай бог газету в транспорте пролистать да телевизор на ночь послушать. «Беда, ой, беда, – шамкает беззубо гуманист-шестидесятник, воспитанный на могучих глыбах „Архипелага Гулага“, образных экзерсисах академика Лихачева и аллегорических намеках самиздата, – пропала русская культура! Пришел из-за черных гор проклятый буржуин и всю ее с кашей слопал…» «Заткнись, старый хрен! – отвечаю я ему. – Жива русская культура! Не сгинул еще Третий Рим! А вместо того, чтобы печалиться, возрадовался бы лучше, что времена изменились. Иначе бы уж я размахнулся Диккенсом томов на тридцать, растекся бы мыслью по древу, как Толстой, шмыгнул бы Достоевским по земли, взмыл бы Тургеневым под облакы…»

Но не писать мне ни как Достоевский, ни даже как Толстой. Не стану я зеркалом русской революции, не вспомнят обо мне метким словцом благодарные потомки, не назовут матерым человечищем. Не уподоблюсь я графу брадатому, не буду валять многотомные глыбы, не опишу своего первого бала и бескрайнего неба Аустерлица, не явлю миру старый дуб и вожделенную ночь в Отрадном, не стану сто двадцать два раза переписывать сцену свидания Анны с сыном… Не дождется алчное племя литературоведов от меня такой поживы! Спите спокойно, школьники и абитуриенты, вам не будет по ночам являться моя грозная тень!

Я буду краток, как Чехов и изящен, как Уайльд, занимателен, как Майн Рид, и ироничен, как Бернард Шоу, самобытен, как Бунин, и умен, как Моэм. Вперед! Пепел Клааса стучит в мою грудь! Вольные ветры веют в моей голове, пути конквистадоров манят вдаль! Лучше один раз напиться живой крови, чем жить триста лет и питаться падалью! Бежит, бежит степная кобылица и мнет ковыль: грае, грае, воропае, гоп, гоп!..

И пусть даже, свой жизни путь пройдя до середины, я (как и все прочие), очутился в сумрачном лесу, кто-то по-прежнему упорно нашептывает мне в ухо: «Memento mori»! А потом гундит, бубнит и бухает, как африканский тамтам: «Sic transit gloria mundi»! И еле слышным эхом рассыпается вдали: «Pecunia non olet-olet-olet…»

И я внимаю этому голосу. И с радостью отвечаю ему: «Yes it is. I am on duty today!» Мой долг зовет меня вперед. За мной, мой читатель! Без страха и сомнения! Как говорится, яду мне, яду!

Глава первая

Ab ovo, или Голый зад профессора Доуэля

Помню, когда мне было лет четырнадцать, я прочел роман Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». Там описывалось, как голова означенного ученого после его смерти говорила, о чем-то думала, лежа на столе, и даже шевелила ушами. Все вокруг почему-то удивлялись и считали это великим научным открытием. Если не дословно, то что-то в этом роде.

А мне представлялась иная картина, я бы даже сказал иной сюжет. Представьте. Собирается этот знаменитый профессор откинуться, созывает консилиум, объявляет, что так, мол, и так – после смерти предоставляю свой мозг в распоряжение науки. Натрите мою голову вот этой мазью, хорошенько подымите перед носом жженой пробкой – и задавайте любые волнующие человечество вопросы. Все, конечно, от такого научного подвига в восторге, газеты чуть ли не каждый день об этом трубят, на профессора обрушивается народная любовь и целый дождь из всевозможных наград. В общем, когда и вправду наступает время откинуться, он уходит в мир иной вполне счастливым и заслуженным деятелем науки в окружении многочисленных последователей своей школы, скорбящих аспирантов и доцентов, стенающих истеричных барышень-первокурсниц и приживалок различных мастей. Дальше – все, как полагается: торжественная панихида, долгое прощание в Колонном зале, почетное место на Новодевичьем, памятник на народные средства… И вот наступает ответственный миг извлечения на свет божий (из формалина или, скажем, из жидкого азота) головы усопшего профессора. Собирается государственная комиссия, журналисты, все спускаются в подвал, открывают толстенную дверь сейфа и выдвигают из клочковатого тумана что-то полукруглое, белое, дву-полушарное. Комиссия недоуменно смотрит на поднос. Если это мозг великого профессора, то почему на полушариях так мало извилин? Где нос, глаза – и вообще человеческое лицо? Происходит всеобщее замешательство, журналисты пожимают плечами, но на всякий случай щелкают аппаратами. Наконец решают, следуя завету великого светила, все же натереть останки мазью, а потом подымить перед ними пробкой. Процедура проделывается в благоговейном молчании. И вот наконец все застывает в ожидании чуда. Сейчас будет произнесено неслыханное доселе Слово. Полушария медленно оживают, подрагивают и, кажется, даже немного розовеют. Наконец они слегка приподнимаются, поднатуживаются и… Немая сцена. Занавес.


С этой книгой читают
Данная книга – не совсем обычная. Помимо общей подробной характеристики зодиакальных знаков она содержит конкретные примеры общеизвестных литературных персонажей на каждый знак. В книге подробно объясняется, почему Наташа Ростова, скорее всего, была Стрельцом, а Скарлет О'Хара – Скорпионом. Доказательства берутся из текстов самих произведений, поэтому данная книга – не только увлекательное чтение по астрологии, но еще и встреча со знакомыми литер
Данная книга – не совсем обычная. Помимо общей подробной характеристики зодиакального знака Телец она содержит рекомендации по общению с ним. Рекомендации адресованы другим знакам, для наглядности приводятся примеры стандартных ситуаций, в которых черты Тельца проявляются наиболее рельефно. Книга направлена на анализ поведения определенного знака зодиака и рассказывает о реальных возможностях моделирования его реакции, исходя из зодиакальной прин
Данная книга – не совсем обычная. Помимо общей подробной характеристики зодиакального знака Близнецов она содержит рекомендации по общению с ним. Рекомендации адресованы другим знакам, для наглядности приводятся примеры стандартных ситуаций, в которых черты Близнецов проявляются наиболее рельефно. Книга направлена на анализ поведения определенного знака зодиака и рассказывает о реальных возможностях моделирования его реакции, исходя из зодиакальн
Данная книга – не совсем обычная. Помимо общей подробной характеристики зодиакального знака Скорпион она содержит рекомендации по общению с ним. Рекомендации адресованы другим знакам, для наглядности приводятся примеры стандартных ситуаций, в которых черты Скорпионов проявляются наиболее рельефно. Книга направлена на анализ поведения определенного знака зодиака и рассказывает о реальных возможностях моделирования его реакции, исходя из зодиакальн
Если жизнь несётся с бешеной скоростью, не давая опомниться, и от вас ускользает всё самое важное, есть только один шанс замедлить время…
Книга состоит из 5 неадаптированных рассказов для перевода с русского языка и пересказа. При переводе необходимо опираться на знание таких грамматических тем, как согласование времён, условные предложения 1—4 типов, страдательный залог, герундий, причастия и пр. В книге 1760 слов и идиом. Рекомендуется школьникам, студентам, а также широкому кругу лиц, изучающих английский и испанский.
Книга состоит из 5 неадаптированных рассказов для перевода с русского языка и пересказа. При переводе необходимо опираться на знание таких грамматических тем как времена, страдательный залог, причастия, деепричастия и пр. В книге 1760 слов и идиом. Рекомендуется школьникам, студентам, а также широкому кругу лиц, изучающих русский язык.
«Впервые в жизни я была поражена этой неожиданно открывшейся стороной нашей действительности. Загадочный кошачий ум и огромная доброжелательность, открытость и готовность к интеллектуальному общению с людьми меня в те дни поразили до самого сердца. Окружившим нас котам, видимо, было известно то, что не всегда известно людям, и неудача оказалась только в том, что мы не понимаем их язык. И не верим в него. К стыду своему. Потому что они-то наш пони
Книга рассказывает о том, как формируется линия судьбы человека, проясняет смысл его существования на Земле. Приводятся самые точные сведения об астероидах, их космической жизни и величинах сопутствия. Весь материал в целом дает возможность ближе понять саму структуру космоса и реально оценить все те угрозы, которые исходят извне.
В книгу писателя и поэта Игоря Соколова вошли лучшие эротические стихи и просто стихи о любви. Роман Игоря Соколова «Двоеженец» был издан в США в 2010 году.
Цикл шести книг «СТОРНО» проведёт вас по неизвестным, окутанным тайной или молчанием событиям, которые могли бы стать развилками в истории человечества, приведшими к большим и непоправимым бедам, если бы не незаметная помощь неких загадочных личностей. Волей-неволей обычный человек, наш современник попадает в гущу событий и получает шанс исправить вопиющую несправедливость. Силой ума, силой воли и силой любви удаётся отыскать причину наших бед и
«Сказки живы, пока мы в них верим.»«Возвращение Черного Волка» – это занимательный рассказ о необыкновенных событиях и приключениях сказочных персонажей.