Рудольф Фадеев - Марута

Марута
Название: Марута
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2016
О чем книга "Марута"

Повесть «Марута» – это путь по тернистому стеклянному лабиринту, в котором вместо гладких стен – острые и болезненные наросты, больно терзающие кожу и оставляющие липкие и кровавые безобразные следы. Главный герой – человек без имени, прошлого и будущего. Впереди у него пустота. А позади… Страшная зависимость, от которой не скрыться ни в одной точке земного шара. «Марута» – манифест непрерывного мучения, кратерами изуродовавшего судьбу целого мятежного поколения, так и не нашедшего своего места под солнцем в цивилизационных завихрениях нашей реальности.

Книга содержит нецензурную брань

Бесплатно читать онлайн Марута


© Рудольф Фадеев, 2016

© ИП Янушкевич А. М., 2016

© Распространение. ТОО «Электронная книгарня», 2016

Вместо пролога

Несколько лет назад, во времена своего обучения в Японии, я знал человека с декадентской фамилией Спад (и здесь не обойтись без уютного покашливания упитанных предисловий) – ему, собственно, и принадлежит вся приведённая ниже история, единственно название которой («Марута: наблюдения и смерть любознательного наркомана» – так звучит оно в полной форме) предложено лично мной.

Наше знакомство было поверхностным, и о Спаде я знал то немногое, что он, как и я, убеждённый мигрант, студент Токийского университета, промышляющий какой-то интернет-специальностью (питая при этом парадоксальную нетерпимость к гибридным англицизмам профессионального жаргона, что любил лишний раз подчеркнуть).

Виделись мы большей частью в гостях у моих друзей, куда он изредка и ненадолго приходил, хотя его «таинственного» собеседника, что не раз появится в дальнейшем, встречать мне не доводилось – в равном неведении о нём состоят и друзья, так что не исключаю здесь ни авторского вымысла, ни определённых искривлений сознания.

Да, запомнился ещё отдельный эпизод – литературный вечер в тихом кафе с янтарным освещением, где Спад присутствовал неясно в качестве кого, и где он некрасиво выделился тем, что в тот момент, когда заслуженный поэт Стихотворений Разных, – в своё время отличившийся сентиментальным сборником «Горячий огонь», а ныне доживающий свой век в Токийской префектуре, у каких-то баснословно далёких родственников, – прочищал своё простуженное горло, собираясь, вероятно, заговорить (или, быть может, даже что-нибудь прочесть), он, Спад, весь вечер угрюмо молчавший в углу, вдруг завязал довольно грубый спор с литературным критиком Астафьей Немножко, ранее высказавшейся в поддержку пугающей, отечественной выделки, языковой реформы, предполагавшей пересмотр орфографических норм на основе популярных фонетизмов.

Так вот, учитывая шапочный характер нашего знакомства, я был немало удивлён, когда глухой зимой, в снегопад, получил от Спада объёмистую пачку блокнотов, записных книжек и обрывчатых телефонных аудиозаписей, содержащих не что иное, как фрагментарную стенографию последних лет его жизни.

Снестись и уточнить судьбу материала нам, впрочем, не удалось – бандероль сопровождалась лишь подписью, всевозможные расспросы оказались бесплодными, и только ближе к весне я узнал от кого-то, что Спад был найден мёртвым в одной из секций городского интернет-кафе, обустроенного под карикатурное общежитие. Среди его немногочисленных вещей было обнаружено несколько просроченных библиотечных книг, в том числе небезызвестные «Воспоминания об Особом отряде 731», откуда мной и взята первая часть нынешнего заглавия.

Необходимо заметить также, что Спад никогда не настаивал на публикации, но в то же время и никак не запрещал её. Поэтому надеюсь, он не стал бы возражать против моей инициативы сделать его прошлое чуть более отчётливым и заметным.

На этом, проворно расшаркиваясь и нарочито неслышно ступая, автор вступительного слова скрывается за кулисами. Медлительно гаснут тяжёлые лампы, и кто-то как всегда успевает гулко хмыкнуть мужественной гортанью. Несколько мгновений спустя начинается…

Часть I

1

Серо-белый февраль за холодным окном освещает бумажный лист, чью безликую гладь скоблит сейчас торопливое жало золистого грифеля. Волнятся обрывки паутины вдоль жидких рам, настойчиво лезет за шиворот проницательный сквознячок, и стылая толщь облупленного подоконника холодит костяшки пишущих пальцев, пока колени контрастно горят у твёрдых радиаторных рёбер, окрашенных в армейский цвет. В эти минуты, напряжённо дрожа под серпянкой захватанного пальто, некогда бывшего бежевым, я желаю лишь одного – бесценного слияния с веществом, прочно включившимся в мой метаболизм, но надо дожидаться вечера, а скользкий и пасмурный день, как назло, затянулся над мокрым городом, хлюпая солёной грязью под колёсами проезжающих машин, отрывисто грохая тяжеловооружёнными дверями подъезда, пропахшего старыми окурками в табачной жиже кофейных банок – так, кажется, пахнет этот гнилой, выедающий коричневые язвы в снежном покрове туман.

Довольно иронично, что пишу я на взятых у лифта наркологических листовках (холодные глаза безликих докторов, борцовские фигуры медсестёр, флегматичные морговые санитары).

Бескомпромиссный тон этих прокламаций напоминает изобличительную поступь тех одиозных телесюжетов, где жуткие, почти одушевлённые наркотики убивают своих беспомощных жертв (замирающий возглас закадровых зрителей), в то время как махровые дельцы подспудно богатеют, почёсывая шерстяные животы и плотоядно ухмыляясь из-под роскошных солнечных очков. На заднем плане, в скрюченной спазме, вопит убитая горем мать; бюджетный гроб с её бесценным сыночком неспешно скрывается под пригоршнями могильного грунта (а в детстве был такой способный… попал в плохую компанию), салатовая гангренозная девица постанывает на хирургическом столе, и очередное значительное лицо, увязая в трюизмах, грозит надувным кулаком в адрес коварных распространителей, обещая таки сделать то, чего не смог ни один авторитарный вурдалак – положить всему этому конец, тошнотворного цвета, как водится, плитка вдруг проламывается в обморочную трясину, и корявые, липкие тени всплывают со дна, – я не хочу, – липкий пот прокатывается по спине, – спастически хватаюсь за перила загипсовелыми пальцами, блокированный подо льдом – что где-то смутно уже случалось – и горькая рвота уже у горла, страх последнего вдоха, мгновение перед синкопой; думай о горячих камнях – это всегда мне почему-то помогает; плотный и плавкий подъезд, обступая, густеет, творожится пепельный свет, и некие хрупкие связи льдинками ломаются в нём; что-то похожее на северный дождь течёт по наклонившимся стенам, которые каким-то образом – часть моей кожи; я вижу диафильм: странно знакомое лицо на старом фото, вздымающее полы пальто «только вчера» в обветренных конструкциях французского вокзала, страшный запах операционных и вкус тропической ползучей мерзости, бюджетный спазм розоватого зрителя, попавшего в плохую компанию гигантских ядовитых ногочелюстей; метро из плоти чавкало сфинктерами где-то на заднем плане одной заплёванной империи (замирающий возглас смутно плывёт под слюной); Тайбэйские пригоршни солнечных сюжетов смотрелись в иероглифе сожжённых спичек; вертикальный железный гроб на черты персоны закадровых зрителей послышался вверх, где морговые глаза безликих докторов каким-то образом убивают снег в изъеденном мраморе Старого плана; но больше ничего не удаётся увидеть, поскольку всему положено обещанное багровение, и сотни тысяч одинакового размера сапог, маршируя под прелым, идеологически правильным солнцем, равняют свежие холмы могильного грунта на пути в свой поголовный Эдем…


С этой книгой читают
«Вам не удастся построить Машину Времени, если вы не будете знать, куда именно вы хотите отправиться. Пункты назначения. Каир первого столетия от Рождества Христова? Домафусаилова Македония? Хиросима за миг до катастрофы? Пункты назначения, места и события.Я же умудрился построить свою Машину Времени совершенно невзначай, не думая о каких-то определенных местах или событиях.Я собрал свое Транспортное Устройство из фрагментов опутанного тонюсеньки
«Помните байки об Аароне Штолице? Его прозвали Вампиром, потому что он работал по ночам. А две его студии помните? Одна как ящик для рояля, другая как кладовка для крекеров. Я работал в кладовке, которая, кстати сказать, граничила с кладбищем Санта-Моника. Хорошенькое дельце! Покойничек, вы ошиблись адресом, вам надо на девяносто футов южнее!Чем я там занимался? Передирал чужие сценарии, заимствовал музыку и монтировал такие ленты, как «Чудище в
«Я выехал на Мотор-авеню уже под вечер и тут же заметил на противоположной стороне улицы старика, собиравшего потерянные мячики для гольфа.Я затормозил так резко, что едва не врезался головой в лобовое стекло…»
«– Как грустно в такое время года разбирать чердак, – сказала мисс Элизабет Симмонс. – Не люблю октябрь. Не нравится мне, как деревья становятся голыми, а небо каким-то выгоревшим. – Она в растерянности стояла возле лестницы, нерешительно поворачивая седую голову то в одну, то в другую сторону. – Ничего не попишешь – придется вырвать сентябрь из календаря…»
Очень трудно понять, кто есть кто. Зачастую под маской добропорядочности скрывается подлость, а честный, открытый, прямолинейный человек вызывает к себе такое негативное отношение окружающих, что его считают исчадием ада. И существуют перекрёстки, где в одной точке сходятся порядочность и лицемерие, подлость и честность. И называются они перекрёстками судеб человеческих.
Ты знаешь, с кем общаешься в сети на самом деле? А что, если твои друзья не совсем обычные люди, да и не люди вовсе? Демоны и ангелы ближе, чем кажутся. Но, может быть, они не такие плохие персонажи, какими их представляют себе люди? Другая реальность – тоже реальность, в чём убедится Лиза с друзьями, попав в мир Пяти королев.
Савельев Андрей Николаевич – российский государственный и политический деятель, ученый, писатель, доктор политических наук, профессор. Депутат Государственной Думы 4-го созыва.Тридцать лет назад в результате государственного переворота, совершенного Ельциным и его сторонниками при поддержке зарубежных врагов нашей страны, был разрушен Союз Советских Социалистических Республик.Советский Союз, несмотря на идеологическую чуждость его идеологии русск
Книга доктора политических наук, автора многих книг, известного общественного деятеля, депутата Госдумы 4 созыва Андрея Николаевича Савельева посвящена философскому осмыслению судьбы Европейской и Русской цивилизаций, состоявшимся и грядущим катастрофам, которые обещают «конец истории», погружение в «темные века», после которых начнется новый исторический цикл.К своим заключениям автор приходит, переосмысляя работы Освальда Шпенглера – главным об