Самым главным в доме бабушки и дедушки были часы. Большие деревянные часы. Они представляли собой прямоугольный ящик со стеклянной дверцей, из-за которой бледным лицом смотрел круг циферблата, под ним – маятник, как оладушек на сковородке с длинной ручкой, отстукивал такт: клок-клак; рядом был прикреплен ключик и крошечная канистрочка с маслом – ухаживать за механизмом. Часы висели на стене так высоко, что Ульяна не могла бы дотянуться до них, даже залезь она на стол. А если бы и могла, то не посмела бы. Только дедушка мог прикасаться к часам: открывать их, заводить, толкать маятник, когда тот замирал. Только дедушка мог возвращать время на свое место.
Дедушка отвечал за часы. А бабушка – за швейную машинку.
– Ну-ка, подойди ко мне, Ульяна! Да стой ты спокойно, стрекоза.
Бабушка, зажав булавки во рту, по одной подкалывала ими платье на беспокойной фигурке.
– Колется!
– Где колется? Потерпи минуту, егоза, не вертись – и колоться не будет.
Бабушка шила для Ульяны нарядные платья, брючки, пальтишки, наволочки для подушек с кружевами и вышивкой, одежду для кукол; а во время прогулки просила внучку пробежаться вперед:
– Дай я на тебя посмотрю. Ах, да платье! Кто же тебе такое сшил?
Бабушка много болела, лежала и иногда вздыхала:
– Вот умру я, некому тебе будет платья шить…
В ее комнате странно пахло. Ульяне казалось, что это запах из подземного царства. Девочка не понимала, что такое «умру». Знала только, что тогда бабушка бережет для этого специальное бледно-желтое платье с тесьмой на вороте, которое, проложенное букетиками лаванды, лежит в гардеробе вместе с маминой свадебной фатой. Мысль о том, что больше не будет новой одежды, смущала, но не так захватывала девочку, как другой вопрос: а если и дедушка тоже «умрет», кто тогда будет заводить часы? Ведь маятник замрет навсегда! Что же тогда будет?
В гости к Ульяне часто приходили девочки из двора, они вместе играли в посудку, в дочки-матери, строили шалаш из покрывала, накинутого на два стула, внутри зажигали карманный фонарик. В тот день игра не задалась. Сначала долго спорили, кто будет мамой, а кто дочкой, потом повздорили из-за сломанной крышки игрушечного кофейника.
– Да ну вас всех! – Ульяна в слезах хлопнула дверью и залезла в угол за бабушкину кровать, закопалась в одеялах и мешках с лоскутками, пахнущих нафталином: «Надоели! Сидят там, в комнате, играют в мои игрушки. Не уходят!» – от злости верхний резец начал качаться и ныть.
Дедушка зашел в комнату, огляделся, позвал, снова исчез за дверью. Ульяна бычком выглядывала из-за своей баррикады, стараясь не дышать. Настенные часы замолчали, маятник остановился и замер.
– Эй, эй! Иди сюда, – услышала Ульяна за спиной.
Она обернулась, раздвинула мешки с тряпьем и увидела в углу старинную винтовую лестницу с ажурными металлическими балясинами и потертыми бордовыми перилами, ведущую под пол. Кудрявый мальчик с большим улыбающимся ртом стоял на верхней ступени, всем своим видом показывая готовность умчаться вниз, как только Ульяна возьмется за его протянутую руку в красной перчатке.
– Давай быстрее! Не слышишь, что ли? Давно тебя зову. Ну, идешь?
Девочка протянула руку, и они уже, чудом не запинаясь, мчались вниз во лестнице, скользя на пыльных ступеньках.
– Уфф! Успели!
Как только запыхавшиеся дети вбежали в комнату и приземлились на ковер, тяжелая дверь захлопнулась. В комнате царил полумрак, так как свет задерживали плотные занавески на окнах. Коричневые с цветочным орнаментом обои кое-где отставали, стены были увешаны выгоревшими репродукциями пейзажей, заключенными в щедро украшенные завитушками рамы, и черно-белыми семейными фотографиями, приколотыми к обоям булавками. Возле дивана, обитого коричневым плюшем, стоял комод из темного дерева, настолько огромный, что дети могли без труда спрятаться в любом из его разновеликих ящиков. Массивные медные ручки свисали с дверок, как перевернутые мосты. На каждом ящике в центре располагалась богато украшенная металлическими веточками и плодами замочная скважина.
– Мама запирает его, но я подсмотрел, где она прячет ключи, – прошептал мальчик и триумфально вытащил из кармана шорт тяжелую связку.
– Ульяна, раскрыв рот, рассматривала висящую перед носом гроздь: такие разные, один на другой не похож.
– Выбирай любой!
– А тебя не накажут?
– Никто не узнает. Я потом все положу на место.
Ульяна выбрала самый маленький блестящий ключик с головкой в виде пяти переплетенных косами кругов и коронкой, похожей на два сапога, выглядывающие из-под длинного подола.
– Вот этот!
Мальчик, схватив ключ, начал подбирать его к дверцам комода. После нескольких попыток один замок поддался, раздался щелчок и дети, встав на цыпочки, потянули свои носы к содержимому ящика, из которого шел смолистый дымный запах.
– А, тут иконки, – мальчик в красных перчатках вынимал, показывал Ульяне и складывал обратно желто-коричневые картинки с вытянутыми людьми, ни то мужчинами, ни то женщинами, у всех над головами большие круги.
– А это? – Ульяна достала небольшую баночку, приподняла крышку и окунула палец во что-то скользкое, маслянистое.
– А, это покойников мазать, – пояснил мальчик.
– А зачем их мазать?
– Ну, так положено.
Он задвинул ящик и щелкнул ключом.
– Давай откроем какой-нибудь другой.
– Давай большой! Наверно, вот этот ключ.
Ульяна взяла крупный серебряный ключ, похожий на дерево: замысловатая крона, усыпанная камешками-«яблоками», изящная шейка, опоясанная резными кольцами и зигзагообразная коронка, напоминающая древесный корень. Ключ с первого раза подошел к самому нижнему ящику, мальчик повернул его четыре раза, рванул на себя, не удержался на ногах и сел на пол. Аккуратными стопками в ящике были сложены вышитые гладью полотенца, кружевные подзоры для перины, накидки на подушки, платья, платки, простыни…
Мальчик вытащил одну из простыней и, смеясь, развернул ее над головой Ульяны.
– Парус! Мы уходим в море!
Он отбросил простыню в сторону и, вытянув со дна стопки белоснежную наволочку, надел ее на голову.
– Я привидение! Ууууу!
Он начал гоняться за визжащей Ульяной по комнате, наталкиваться на стулья, ронять с полок предметы.
Ульяна, заразившись весельем, выхватила из ящика первое, что подвернулось под руку – шелковый платок.
– А я Аленушка.
Мальчик вытащил серый пуховый платок и накинул на Ульяну сверху.
– Нет, ты бабка-ежка!
– Не хочу быть бабкой-ежкой, – возмутилась Ульяна и скинула оба платка на пол.
