Другие живут при боге,
А я и не помню сам,
Когда своротил с дороги,
Которая в божий храм.
«Лесоповал». «Дорожка моя кривая»
На служебной половине кафе «Аладдин» собирались «свои». Среди них были любители уединиться, поиграть в бильярд, а то и перекинуться в картишки. К услугам первых, вторых и третьих имелся небольшой зал с двумя бильярдными столами и несколько комнат, именуемых здесь кабинетами.
Стоял теплый весенний вечер, в зале уже давно веселилась и танцевала публика, на служебной же половине кафе было относительно тихо, потому что из зала сюда доносились приглушенные звуки музыки да хриплый голос, с надрывом певший:
– Птицы в клетке, птицы в клетке,
А на воле воронье.
Это плач по малолетке,
Это прошлое мое…
В одном из кабинетов находились трое: лет двадцати восьми светловолосый интеллигентного вида парень в очках, немногим старше его качок с покатыми плечами и тупым выражением на щекастом румяном лице и неопределенного возраста смуглый сутулый мужчина крупного телосложения, с мозолистыми большими руками. Компания сидела за прямоугольным, покрытым бордовой скатертью столом, под лампой с розового цвета абажуром. На сервированном на четыре персоны столе стояла кое-какая закуска, соки и водка. Трое мужчин скучали, томимые ожиданием, и то и дело поглядывали на часы. Наконец накачанный парень не выдержал.
– Ну что, начнем? – спросил он и вопросительно взглянул на приунывших приятелей. Не получив ни положительного, ни отрицательного ответа, взял со стола бутылку водки и стал наполнять прозрачной жидкостью рюмки. Закончив процедуру, поднял рюмку и произнес: – Ну поехали!
– Да погоди ты! – вяло воспротивился призыву интеллигентного вида молодой человек. – Дай хоть закуски положить. – Он взял ложку и начал накладывать в тарелку салаты.
Его примеру последовал и старший в компании сутулый мужчина. Качок, держа на весу рюмку, терпеливо ждал, когда его приятели наполнят едой тарелки. Наконец парень с мужчиной отложили ложки, и компания дружно выпила. В этот момент в кабинет заглянул молоденький тщедушный официант в белоснежной рубашке, черных брюках и бабочке. Он замер в услужливой позе у двери и почтительно спросил:
– Горячее подавать?
Сутулый мужчина, прожевав кусок курицы, небрежно ответил:
– Подавай, сынок, пока три порции. Четвертую позже принесешь, – и ворчливо добавил – Черт знает, когда этот начальник пожалует.
– Как скажете! – склонил голову официант и, развернувшись, вышел за дверь.
– Вряд ли придет, – изрек качок, вновь наполняя рюмки водкой. – Зря здесь торчим.
– И я так думаю, – обронил светловолосый парень. – Назначил на девять, а время уже около десяти часов.
Сутулый с хмурым видом потыкал вилкой в горку винегрета на своей тарелке, лениво пробасил:
– Придет, куда денется. Задерживается просто. Начальство ведь. И чего ему от нас надо? Мы ведь за свое уже рассчитались.
Мужчина вдруг прислушался. Навострили уши и его приятели. В коридоре раздались быстрые уверенные шаги.
– А вот, кажется, и он! – оживился сутулый.
И действительно, шаги стихли возле их двери, затем дверь распахнулась, и в кабинет вошел плечистый мужчина со спортивной сумкой «Adidas». Он был в черных туфлях, черных брюках, черной рубашке и черной… маске. Сквозь прорези маски холодно поблескивали стального цвета глаза. Сидевшая за столом троица оцепенела, пялясь ничего не понимающими взглядами на вошедшего. Первым пришел в себя качок.
– Это еще что за бал-маскарад?! – произнес он грозно, однако с нотками беспокойства в голосе. Это были последние слова, которые качок произнес в своей жизни. Человек в маске сбросил с плеча сумку, выхватил из нее короткоствольный автомат и, вскинув его, открыл огонь по находившимся в комнате людям. Компания даже не успела встать со своих мест. Автоматные очереди прошили тела мужчин, и они, конвульсивно содрогаясь от попадавших в них пуль, стали опрокидываться вместе со стульями. От брызг крови комната мгновенно окрасилась в красный цвет. Зазвенели осколки разлетевшихся стекол, закачался над столом абажур. Несколько секунд спустя все было кончено. Три трупа в неестественных позах лежали на полу в лужах крови, поблескивающей от отражавшегося в ней света лампы. Наступила оглушительная тишина. Даже музыка и голос певца в зале стихли.
Киллер опустил автомат и, держа его одной рукой, покинул место побоища. Высыпавшие в длиннющий коридор любопытные, увидев человека в маске и с автоматом, тут же скрылись за дверями. В дальнем конце коридора остался лишь парнишка-официант с подносом, заставленным грязной посудой. Он бестолково заметался от стены к стене, потом кинулся было к черному ходу, но споткнулся, отчего стоявшая на подносе грязная посуда с грохотом съехала с подноса на пол. Парень инстинктивно кинулся подбирать осколки, но тут же опомнился, встал к стене, освобождая проход, и, прикрывшись подносом, как щитом, залепетал:
– Не убивайте меня, прошу вас, не убивайте меня!
Но человек в маске на парня даже не взглянул. Твердым, уверенным шагом он прошел мимо официанта в дверь, пересек задний двор и, запрыгнув на мусорный контейнер, легко перемахнул забор.
Столовка ты столовка,
Пупок к спине прирос.
Четыре дня перловка,
На пятый день овес.
«Лесоповал». «Столовка»
Два дня спустя по улице Исаковского, представлявшей длинный ряд разнокалиберных домов, шагал человек. Это был выше среднего роста широкоплечий мужчина, лет тридцати пяти, с небритым отечным лицом злоупотребляющего алкоголем человека. Одет непрезентабельно – в сильно потертые джинсы, рубашку цвета хаки и потрепанные кроссовки. На плече у мужчины висела спортивная сумка с надписью «Adidas». Мужчина явно что-то разыскивал. Его глубоко ввалившиеся, поблескивающие лихорадочным блеском глаза перебегали с одной стороны улицы на другую, с вывески на вывеску.
День для весны выдался жарким. Прошедший накануне вечером ливень пропитал землю влагой, и теперь яркое солнце интенсивно выпаривало ее с поверхности земли, отчего воздух над дорогой колебался. Было душно. По лицу мужчины струился пот, который он время от времени вытирал тыльной стороной ладони.
Он дошел до небольшого перекрестка, повертел головой, читая таблички с названиями улиц, затем свернул вправо и остановился напротив одноэтажного обветшавшего серого здания с блеклой вывеской, гласившей, что в здании расположилось кафе «Южное». Кафе и являлось именно тем объектом, который человек искал. Он перешел дорогу, потоптался у входа, потом вошел внутрь.
Обычная забегаловка, какую нынче на каждом углу встретить можно. В зале двадцать прямоугольных столов; у дальней стены – раздаточное окно; в углу буфетная стойка с торчащим из нее пивным краном. Время для обеда было раннее, в кафе всего несколько человек, преимущественно страдающие похмельным синдромом мужчины, которые коротали время за кружкой пива.
