Советский военно-морской флот 50 лет назад, а точнее период 1974—1977 годы – служба на Краснознаменном Северном флоте.
С позиции прожитых лет воспоминания всё больше овладевают мной и они заставляют оценивать прожитую жизнь честно и бескомпромиссно: что было хорошего, а что было не то, и не так. И под настроение, иной раз от этих воспоминаний, приходит уныние, а в другой раз оптимизм, что всё было не так уж плохо. И к тому, что не плохо, я отношу службу на флоте. Это были самые светлые и интересные годы моей жизни. Конечно, это были годы молодости, бесшабашности и предвкушения счастья на горизонте жизни, но и не только…. Но обо всем по порядку.
С детства, с детсадовского возраста, я мечтал стать моряком. Космонавтов ещё не было, а «десантура» ещё не была окутана такой героической славой как сейчас. И романтический выбор был не такой уж большой: либо летчик, либо моряк. Поэтому на вопрос: «Кем мечтаешь стать»? Я отвечал не раздумывая: «Моряком»!
Но мечты о «нахимовском» или о высшем военном как – то растворились в круговерти жизни.
Жить мне посчастливилось в небольшом уездном городе Бобров, который, как и множество подобных городков в Советском Союзе жил своим давно сложившемся патриархальным укладом. За городом колосились колхозные поля, расцветал подсолнечник, вспахивалась зябь. А в городе работали предприятия под крылом лесхоза. В керосиновых лавках разливался керосин, а в магазинах выстраивались очереди за хлебом, за сахаром и прочими товарами первой необходимости. Разночинный народ по субботам посещал баню, а потом мужики с «легким паром» заполняли пивные заведения и рюмочные. В общем, жизнь текла тихо и размеренно, как и положено в провинциальном городке районного масштаба.
Размеренно, но только не среди молодежи. Тут жизнь кипела как на вулкане. Город был поделен на зоны влияния, которые контролировала своя группировка: «Азовка», «Чукановка», «Подцерковь», «Город», «Подстанция», в которых были свои авторитеты из уголовного элемента и из без башенных драчунов. Отношения и привилегированное первенство за влияние в городе выяснялись в постоянных стычках и нередко в полномасштабных кулачных боях район на район. Всё это держалось на авторитете лидеров хулиганского движения, которые утверждали дух превосходства одних над другими с переменным успехом. В таких условиях быть нейтральным было непросто, да и почти невозможно – можно было попасть между теми и этими. Это было на одной стороне баррикад. А на другой невозможно не упомянуть имя борца с криминалом и нарушителями законности Александра Михайловича Ермолова – участкового уполномоченного – старшего лейтенанта. Человека двухметрового роста, худощавого телосложения с невозмутимым мужественным лицом и статной фигурой. Он напоминал дядю Степу из одноименного произведения Михалкова. Одним своим видом он внушал невольное уважение не только среди законопослушных граждан, но и среди «вредного элемента». Он по праву был олицетворением торжества законности и порядка. Рядовые граждане обращались к нему по всем малым и не малым проблемам, возникающим в быту. Авторитет его был непререкаем и уж, наверное, прозвище «Колчак» дяде Саше было дано неспроста. Ездил он по городу на милицейском сине-желтой окраски «Урале» с коляской. И где – бы он не появлялся, раздавался тихий ропот: «Колчак, Колчак, Колчак». Казалось, ничто не могло укрыться от его проницательного взгляда. В Боброве было бы намного больше криминала, если бы не вмешательство этого мужественного борца за правопорядок. Многие события, ведущие к нарушению социалистической законности, он просто предупреждал и пресекал, занимаясь профилактикой преступлений и правонарушений. Это он сказал моему отцу: «Держи парня, а то упустишь». И родитель мой, человек простой рабочий, глубоко уважая и доверяя участковому, принял это как руководство к действию. Применяя крайне не педагогические приемы, он принуждал меня задумываться о жизни. Методы были далеко не от Макаренко, но действенные. Вероятнее всего такое оперативное вмешательство и помогло мне избежать судимости, которой щеголяли некоторые мои приятели. Честно сказать я был на пороге. А когда до меня стало доходить содеянное, я в ужасе понял, чем это может закончиться. В страхе, я на такие рейды перестал ходить и просто стал прятаться от своих друзей-приятелей. Как вовремя уберег меня Господь!
А жизнь в Боброве шла своим чередом. Описывая жизнь в родном городе, я упоминаю лишь общую атмосферу моего детства и юности. Но всё было не так уж плохо. Была и счастливая настоящая жизнь на живописнейшей и чудеснейшей реке Битюг – жемчужине Черноземья! Там было всё: и рыбалка, и игра в «догонцы» между первым и третьим быками на первом мосту, и жизнь в палатках, и вино, и раки…. Любая излучина, особенно в лесу, протекающей речки – это нерукотворный отдельный удивительный песочный пляж. Каждый пляж имел своё романтическое название: «Золотой песочек», «Первое дворянское», «Второе дворянское», «Третье дворянское», «Пиратская», «Батчиково» и другие по всей речке. Рядом с пляжами разбивались палатки и строились шалаши, где жило – не тужило и радовалось жизни молодое племя и над которыми нередко вывешивались девизы типа: «Кто на юг, а мы на Битюг»! Кстати сказать – это была нейтральная зона, река была общей для всех. Там соблюдался паритет между группировками.
Ну и уж в такой бесшабашной жизни сами понимаете без приключений не обходилось. Один раз, после танцев, мы с пацанами договорились пойти купаться на первый мост нагишом. Деревянный мост, на который были нацелены наши устремления, находился на дороге после крутого склона окраины города. Он был высотой около четырех метров плюс перила более метра. Ночь. С улицы Турбина фонарь освещает сам мост и край правого берега, а между вторым и третьим быком темно, лишь видны их очертания и черная вода где-то внизу. Особая прелесть была в ощущении падения в бездонную пропасть, так как расстояние до темной поверхности воды определить невозможно. Так вот летишь с замиранием сердца в ожидании падения и погружения в прохладную воду, которая внезапно окутывает тебя и неописуемый восторг вырывается из души, когда выныриваешь на поверхность. Увлекшись игрою в «догонцы», мы вдруг услышали чей-то смех и увидели четырех девушек, наблюдающих за нашей игрой. В свете фонаря они хорошо были видны на мосту совсем близко от нас. Нас тоже можно было хорошо разглядеть, особенно тех, кто залез на быки, так как на высоте лучи фонаря хорошо освещали их верхи на треть.