Империя. Граничная зона.
Планета Серпентхольм
Первый корпус школы имени Джулиана Единого
Я резко открыл глаза в тот момент, когда сержант выкрикнул моё имя через канал допреальности.
Лампы дневного света вспыхнули достаточно ярко, чтобы видеть, но недостаточно, чтобы мешать другим кадетам спать. За полтора года учебы в Первом корпусе имени Джулиана Единого подъем был отточен до рефлексов. Пока одевался, лампы продолжали вспыхивать над некоторыми другими кадетами. Значит, будят не только меня.
Мозг еще не до конца проснулся, но я уже предчувствовал неладное.
К тому, что жизнь в корпусе не сахар, привыкаешь быстро. Как и к тому, что по ночам зачастую приходит расплата.
– Опять эти мажоры на нас настучали? – сонно пробурчал Дрейк с соседней койки, проснувшийся от моего шуршания. Он всегда просыпается, даже когда ему не надо. Сейчас я очень хотел оказаться на его месте.
– Вряд ли, – подал голос одевающийся Тран. – Тогда бы тебя, Дрейк, будили первым, а вон тех ребят вообще не трогали.
Ровно в этот момент лампы над Дрейком дали свет, и мы втроем синхронно выругались. Значит, все-таки настучали.
Я бы сказал, что нам не привыкать, но… За драку с ублюдками Гельса Младшего нарядов навешают на месяц, еще и дополненной реальности лишат. И плевать, что драку затеяли они, а не мы. Плевать, что обошлось без прямых ударов с нашей стороны – ни царапины на них не оставили. Важно только то, что Гельс – выходец из богатой семьи, выигравшей тендер на обслуживание транспорта одной из первых влиятельных семей в Империи. Такими же были и все его дружки: им полагались почетные места сразу после обучения. Для них простые ребята вроде нас – это прежде всего безродные чужаки, которых вообще не должно быть в их обществе. Этим они и занимались – вытравливали одиночек и всех тех, за кем не стояло влиятельных родственников. Но если одиночки действительно сдавались, то мы находили им отпор. За что и получали.
Через минуту все выстроились вдоль виртуальной световой ленты. Хм, а сегодня нас больше. Кто-то еще успел накосячить? Или Гельс на этот раз слишком приукрасил свою историю перед начальством? Видимо до него дошло, что любым его словам все равно поверят.
– За мной! – рявкнул наш сержант злее обычного. Он явно торопился.
Мы покинули спальное расположение. В коридоре было темно, но виртуальные ленты хорошо очерчивали пространство. Свет ударил в глаза, лишь когда мы спустились на первый этаж и вышли в холл. Старинные настенные часы показывали три ночи. Никто не знал, зачем они здесь, если каждый и так видит время через допреальность. В век, когда технологии былых эпох заменял чип в голове, настоящие вещи считались роскошью.
Нас построили на площади посреди корпуса. Нас – то есть не только отдельных ребят из спального расположения, но и многих других. И все как на подбор – одиночки, сироты, независимые, тихони, слабые здоровьем. Далеко не на всех бычили богатеи, надо признать, что некоторым нытикам просто доставалось от старшекурсников или даже своих же. В общем не могу сказать, что такая компания меня радовала сильно больше, чем выскочки вроде Гельса. Одни пытаются гнобить, другие делают для этого все, чтобы у первых получалось.
Заметил я и Кальбера с его прихвостнями. В прошлом году я хорошенько отбил ему печень, когда заступился за дохляка из нашего взвода. Помню, как Кальбер жалобно сползал по стенке, не в силах сказать ни слова. Правда, когда на помощь прибежали его бугаи, получал уже я. И пока меня залечивали в медкорпусе, Кальбер весело распускал слухи о том, как круто он меня отделал в одиночку. Бывали и другие стычки…
Поймав мой взгляд, он недовольно поморщился и отвернулся. До сих пор опасается.
– У-у, – едва слышно подал голос стоящий справа Дрейк. Он глазел совсем в другую сторону.
Из девчачьей пятой казармы на построение вели чуть ли не всех. Может, мне так просто показалось, конечно, но смотреть действительно было на что. Или на кого. Взять хотя бы Джину, лучшего стрелка третьего курса. Стандартная серая униформа на ней смотрелась несколько иначе, чем на остальных. Словно она ее носила отнюдь не по уставу, а потому что так Джине больше шло. Девушка с интересом оглядывала собравшихся. На миг наши глаза встретились.
Офицеры были уже на месте. Они стояли чуть поодаль от построения и о чём-то яростно спорили.
– Экелз, – обратился ко мне Дрейк. – Есть идеи, что нас ждет?
Худощавый, низкорослый, но невероятно болтливый. Таким был Дрейк, наш главный весельчак – и главный провокатор конфликтов.
Но сейчас мне не хотелось отвечать. В мыслях я все еще думал о Кальбере. Или даже не о нем, а о ресурсодобывающей корпорации “Грейх”, что принадлежит его родне. Когда-то именно там работали мои родители. Они погибли во время налета Мета-Альянса… В “Грейхе” любят болтать, что, мол, добыча ресурсов на астероидах – всегда опасная работа. Но почему-то там никогда не уточняют, что их сотрудникам не выделяется даже базовой охраны. Удобно и экономно: мрут одни – на их место приходят новые. Ходили слухи, что выплачивать пособия родственникам погибших выгоднее, чем отправлять армию на неизведанные и спорные территории. Денег у “Грейха” хватает, а вот каждый боец на счету.
Мне тогда было шесть лет, и я остался на попечении старшего брата. Ему корпорация выплатила пятьсот тысяч нодов. Приличная сумма. Но родителей никто не вернет.
Не помню, что тогда заставило брата записаться добровольцем в Каратели – воевать против Мета-Альянса.
Меня отправили в интернат, а брат бросил все и отправился защищать границу системы, изредка посещая меня. На мой десятилетний день рождения он вернулся с подарками. Сообщил, что его пригласили в “Призрачную стражу”, и я тогда радовался за него всей душой, но даже не осознавал, что в этом может быть хорошего. Больше он ничего не рассказал.
Очень жалею, что не спросил тогда большего. С годами вопросов накопилось так много, что порой я фантазировал, как Джефри возвращается и мы болтаем сутками напролет. Как он рассказывает мне про работу “Призрачной стражи”. В каких операциях он участвовал. О том, почему сделал однажды такой выбор… И больше не объявился.
Став старше, я пытался найти его, но он исчез из всех баз. По документам я числился единственным сыном своих родителей. Отрицание, гнев, депрессия и принятие – остались в прошлом. Клятвы найти правду о брате и отомстить за родителей – тоже затянулись белесой пленкой. Учеба в Корпусе была слишком тягостной и напряженной, чтобы подолгу рефлексировать. И все же иногда накатывало.
Через главные ворота на площадь влетели два черных аэробуса. Многие присвистнули, когда из них показались вооруженные люди в экзоброне и с плазмометами. Ну да, во всем нашем корпусе таких найдется пара штук, и то – старых конфигураций. Допреальность не подсвечивала над головами людей званий, имен или чего-то другого.
