Глава первая
Никто из живущих на суше и по сей день не знает, что на самом деле происходит на дне океана. Возможно, он, как и небо, приглядывает за нами, за хорошие деяния поощряет, за плохие наказывает, только при жизни. Не знаю ещё ни одного человека, у которого не было бы истории про то, как он чуть не утонул, вроде обряда инициации. Вода показывает свою мощь.
«Прекрасный закат нарисован сегодня на небе, ещё прекрасней он отразился на поверхности океана», – подметила русалка Фотина, сидящая у скал, что создавали свой оазис где‑то в середине бескрайней глади воды. Она любила мир под водой, но за свои девятьсот четыре года знала там уже каждый коралл, каждую лощину, пережиток её прошлого так же грузно обитал на дне. В последние дни всё чаще стала выплывать на поверхность и любоваться деревьями, облаками, домами, так сильно отличавшимися от их гонсоров, которые располагались в пещерах или на чистом песчаном участке. Если род был знатным и богатым, его гонсор переходил по наследству; если вы становились примером добродетели или проявляли доблесть, отвагу на благо своего народа, то вам гонсор возводили на очищенной от обломков, водорослей и прочего поверхности.
Наблюдала она и за сушеходами: интересно было видеть их тайные встречи на берегу, признания. Слух у старушки был отменный, это входило в число её особенностей. Любила она стирки барышень: в этот момент они позволяли себе больше, чем в компании мужчин. В основном от них она и узнавала, что сейчас происходит в их мире. Любимым наблюдением было, как двуногие учатся плавать, особенно дети. Фотина жестикулировала руками, часто махала хвостом, повторяя ныряющие движения, и давала подбадривающие комментарии. Правда, очень далеко от обучаемого, чтобы никто не мог её заметить. Люди, может, и догадывались о существовании русалок, но утверждать точно не могли. Если кто‑то и видел русалку, то через несколько минут уже был мёртв. Это было не любимым, но, к сожалению, тоже частым зрелищем, которое наблюдала Фотина. Кораблекрушения, перевёрнутые лодки, штормы, забирающие жизни. Русалку перед смертью видели многие, но предпринять что‑то она не могла и не хотела. Её народ верил, что вода забирает всегда выборочно, и вмешиваться они не имели права.
Солнце давно скрылось, ему на смену вышла чарующая полная луна. Звёзды не дали ей долго находится в одиночестве и быстро, одна за одной, заполнили небо, помогая освещать землю в ночи. Фотина в силу своего возраста уже не была так шустра, как лет триста назад. Медленно она отдалялась от берегов, не забывая ложиться на спину, дабы показать блеск своего хвоста звёздам. Хвасталась.
Отчётливо послышались ей мужские голоса. Находились они далеко от неё, но она различила эмоциональность и гнев в их тоне. Не без любопытства она направилась в их сторону.
Мать Калисы была дамой из публичного дома. Благодаря своей красоте и манерности она входила в число фавориток для утех. Услуги этой женщины стоили не дёшево, и это злило мужчин. Некоторые имели ползарплаты в эту сумму, но они всё равно её хотели. Чаще всего после обладания ею отыгрывались за трату своих монет и пытались получить все возможные для них удовольствия, нередко поднимали руку. В то время, когда она ждала ребёнка, побоев стало только больше, и это привело к преждевременным родам. Девочку природа наградила пухлыми губами, резкими и чёткими скулами, острым подбородком, узким лбом и тонкими, изящной формы бровями, а глаза зияли серебряноголубым цветом. Прекрасная, но, как показало время, с врождённым недугом – умственная отсталость. Мать была опустошена от горя. Прознав ещё в период вынашивания, что будет девочка, стала работать вдвое больше, откладывала ей на обучение. В соседнем пригороде с недавних пор открылось училище благородных девиц, она мечтала отправить дочь туда, избавив от той жизни, что вела сама.
– Внешне красива, по натуре тупа – лучшее сочетание, – говорил хозяин борделя.
Мать девочку всячески ограждала от того, что та могла увидеть, активно занимаясь лечением малышки, водила к повитухам и лекарям. Дочь росла, но улучшений так и не наступало. Мать старалась разговаривать с ней как с равной себе. Сама же она была образована, начитана, и, хотя мало кто поверил бы, благородных кровей. О причине, толкнувшей её на этот путь, она не рассказывала даже Калисе. Когда девочке исполнилось пятнадцать, мать тяжело заболела. Редко кто, зарабатывая телом, мог долго оставаться здоровым.
Зная, что ждёт её ребёнка, оставь она её здесь, – мужчины уже предлагали деньги за ночь с девочкой, – женщина спланировала побег из борделя. В один из шумных вечеров с кабаре, как обычно, собралось большое количество гостей. Девочки все были при клиентах, хозяин борделя только и успевал выказывать любезности полезным для него людям с высоким положением. Зная о таком предстоящем вечере, мать Калисы воспользовалась возможностью, собрав накопления и драгоценности, подаренные ей в оплату, забрала дочь и выскользнула через чёрный ход. Им обычно пользовались известные или состоятельные личности, не желающие огласки своего времяпрепровождения. Неподалёку от борделя их уже ожидала заранее оплаченная повозка с извозчиком. Он пересёк город очень быстро – сам опасался последствий. Довёз их до соседнего поселения, там они пересели на корабль и отплыли к новым берегам.
После смены ночлежки в пригороде и комнаты без печи в деревне приглянулась им зелёная местность, что была на окраине поля, которое простиралось между двух соседствующих городов. Удачно там расположился на границе небольшой деревянный мотель, крыша его была выкрашена белой краской, это помогало постройке не нагреваться во время сильного солнцепёка.
Хозяин, мужчина среднего роста с уже седыми висками, с удовольствием принял двух дам к себе в жильцы. Оплатив проживание на год вперёд, мать Калисы предложила себя в качестве платы за ближайшие месяцы. Деньги, что уже были внесены, попросила принимать в расчёт, только когда дочь останется там одна. О своей болезни она умолчала.
Мужчина влюбился в Элеонор, так звали мать Калисы. В борделе она была известна как леди Лола, уже и сама забыв об имени, данном родителями, всем так и представлялась. Ему, чувства к которому стали взаимны, она открыла настоящее имя, фамилию, происхождение. За короткий период, что они провели вместе, мужчина стал считать их своей семьёй. Но, к сожалению, вскоре тоже занемог. Долго они держались ради Калисы, но накануне девятнадцатилетия девушки оба отошли в мир иной. Перед этим, дабы обезопасить место, распустили всех постояльцев. Оставшаяся в полном одиночестве, она стала выходить в город, чтобы хоть как‑то зарабатывать себе на жизнь. Накопления ей, конечно, оставили, но даже обладая разумом шестилетнего ребёнка, она понимала, что они могут закончиться.
