§1. Общий обзор книги III
Главный результат, полученный в результате анализа книги II, состоит в том, что теперь мы можем привести определенную идею реального агента и реальной обусловленности в психологии в связь с ранее полученным различием между сознанием как знанием и сознанием как существованием. Другими словами, теперь мы можем плодотворно сочетать психологические и метафизические понятия и метод. Нейронные процессы, как мы видели, непосредственно обусловливают поток витков сознания, сначала в его характере простого существования, а затем в его характере знания, то есть панорамы объективного мышления, в той мере, в какой это зависит от сопоставления, отстранения или объединения частей или моментов потока существования. Качества или свойства конечных частей или моментов, из которых состоит поток и, следовательно, панорама как экзистенция, являются (как мы уже видели) конечными данными в познании, которые не могут быть объяснены никакими реальными условиями. Их существование в отдельных сознательных существах объясняется нейронными процессами в этих существах; но именно в этих самых качествах или сущностях, которые не могут быть так объяснены, в конечном счете заключается природа нашего сознания в целом; и точно так же те из них, которые непосредственно и изначально обусловлены ре-интегративными процессами, я имею в виду, прежде всего, эмоции, являются конечными составляющими умственного и морального сознания отдельных существ, чьи нейронные процессы обусловливают их существование, и которым, следовательно, принадлежит это сознание.
На протяжении всей настоящей книги необходимо будет постоянно помнить об этой двойной связи реально обусловливающего агента и процесса, во-первых, с фактическим существованием компонентов сознания, а во-вторых, с их природой, насколько она зависит от соединения или расположения частей, а не от специфического и конечного качества их составляющих. Мы увидим, что это различие прольет свет на несколько фундаментальных вопросов философии, сложность которых скорее увеличивалась, чем уменьшалась методами их рассмотрения, существовавшими до сих пор. Например, процессы, составляющие реальное действие в воле, и, следовательно, проблема свободы воли, относятся к чисто психологической связи между нейронным процессом и существованием обусловленных им процессов-содержаний сознания. С другой стороны, те явления, которые составляют природу и ценность действий, как морально правильных или неправильных, принадлежат к связи между нейронным процессом и природой (а не существованием) процессов-содержаний сознания, существование которых в данных случаях нейронный процесс может либо обусловить, либо не обусловить. Анализ этих явлений, таким образом, в последней инстанции является не психологическим, а метафизическим, представляя собой анализ определенных конечных фактов или данных опыта.
Мы сразу же осознаем те черты в том, что называется сознательным действием, которые делают его правильным или неправильным; наше восприятие их является непосредственным восприятием его моральной природы. Но само действие, то есть действующий в нем агент, мы никогда не осознаем сразу; это известно нам только по умозаключению и относится, как уже было показано, к нейронному механизму (так его можно назвать), от которого зависит существование сопутствующего сознания. Обе эти вещи, действие, которое является объектом умозаключения, и моральная природа зависимого сознания, которое воспринимается сразу же, входят и фактически исчерпывают все явления сознательного действия. Но из них первое относится к психологии этих явлений, второе – к их метафизике. Держать эти два класса явлений, а следовательно, и две области умозрения, к которым они принадлежат, четко разграниченными в мысли, как необходимое условие демонстрации их взаимосвязи, – вместо того, чтобы сваливать оба вместе, как принадлежащие одному неделимому агенту, и, следовательно, подводить оба одинаково под власть психологии, – таков метод, ясно предписываемый анализом двух вышеупомянутых книг. Необходимо подчеркнуть это двойное различие, эту двойную связь между субъектом и его опытом, потому что в «Анализе сознательного действия», который сейчас перед нами, мы фактически возвращаемся к анализу сознания просто как опыта, который мы оставили в конце книги I., хотя возвращаемся к нему обогащенными концепцией реального агента и агентства, обусловливающего сознание, что было конечным результатом нашего экскурса в область позитивных наук, который занял книгу II. Мы оставили анализ сознания просто как опыта в той точке, где выяснилось, что он дает знание о материальном мире и об индивидуальном сознательном существе как постоянном центральном объекте в нем. Мы прекратили его, чтобы проследить за подсказкой, которую дала нам концепция реальных условий и процесс реального обусловливания; и мы последовали за этой подсказкой, проследив в Книге II. операции материальных объектов как таковых, а также как реальные условия панорамы сознания, с анализа которой началось все наше исследование, и в которой, как оказалось, содержатся все доказательства существования и природы материального мира. Теперь мы снова возвращаемся к анализу сознательного опыта, но начинаем с другой его фазы: оставляем позади анализ представленных ощущений и материального мира и переходим к анализу представленных ощущений и чувств, возникающих вместе с ними в процессе реинтеграции. Что означает реинтеграция, было достаточно ясно изложено в заключительном разделе Книги II, «Сознательное существо», чтобы мы могли сразу перейти к описанию и анализу ее феноменов, не задерживаясь на ее контрастах с представлениями чувств.
В то же время очевидно, что результаты, достигнутые в Книге II, дают нам преимущество в нашем предполагаемом анализе, которого мы не имели в Книге I; я имею в виду, что они дают нам ясное, хотя и общее представление о природе и реальности субъекта, а также о процессах, которые являются ближайшими реальными условиями его сознания, как в области реинтеграции, так и в области представленных ощущений. От этого преимущества мы ни в коем случае не должны отказываться, анализируя феномены сознания, которые сейчас перед нами. Каким бы несовершенным и общим ни было наше знание этих реальных условий, оно является незаменимым средством контроля нашего анализа состояний и процессов сознания, которые от них зависят, и, таким образом, в некоторой степени проверки его результатов с помощью побочных свидетельств. Как в двух предыдущих книгах мы могли ставить рядом и созерцать вместе материальные объекты, о которых думали, и наши собственные объективные мысли, которые их представляли, так и здесь, в настоящей книге, мы сможем созерцать, бок о бок с нашими поездами объективной мысли, состояния и процессы нейронного механизма, которые являются не их объектами, а их реальными условиями. В любом случае некоторые реальные объекты, о которых мы думаем, являются дополнением к сознательному опыту, который является нашим непосредственным объектом анализа. В прежних книгах (за исключением их психологических частей) это дополнение состояло из реальных объектов, о которых думали, которые были отдаленными реальными условиями анализируемого сознания; в настоящем оно состоит из тех, которые являются его ближайшими реальными условиями. Но в обоих случаях именно анализируемое сознание дает нам истинную природу, в смысле тенденции, ценности и значения, тех реальных условий, от которых оно зависит.
