1. Пролог
Я стоял и смотрел на женщину, чьё просто существование в моей жизни было одновременно странным и противоестественным. Как бы я мог объяснить себе тягу к ней? Желание, которое невозможно определить, познать… оно просто раздирало на части.
Я говорил себе, что надо избавиться от него, от этого наваждения, от причины яростной схватки внутри, схватки с самим собой. Смотрел, как рука неизвестного мужчины лежит на её талии и хотелось сломать эти пальцы, которые трогают то, что принадлежит мне. Нет, она не была моей никогда, в том прямом понимании, которое вкладывают в это все окружающие, простые и порой такие ограниченные люди.
Невольно сглотнул, бегло оглядывая всю окружающую нас публику. Сам попытался понять, насколько все они презренные и ничтожны сейчас в моём внутреннем мире, рвущемся наружу.
Лицемерил. Но кто сказал, что так нельзя? Улыбался же в камеры нанятых освещать мероприятие фотографов. Делал вид, что всё это мне интересно, что не плевать. Язвил, зная, что журналисты задающие вопросы обо мне и моём творчестве, обожают мои колкости и шутки ниже пояса и что в итоге они расползуться по каким-то там внутренним постам соцсетей, но на деле официально ни у кого не хватит запала разместить цитаты в официальных статьях. Да и агентство с издателем всё подчистят. Но читателям нравился этот образ. Хотя… вот тут я не лицемерил. Тут, пожалуй, действительно был порой собой.
Моя собственная рука лежала на талии шикарной девицы, которая сейчас ослепительно улыбалась глядя на меня. Стройная, красивая, в идеально сидящем на ней платье, туфли на шпильках, волосы в совершенной укладке, словно нарисовали, как и её прекрасное лицо. Губы, ресницы, грудь… вообще не её. Но главное, что у всех вокруг перекашивало лица от этой девицы, а у мужиков был крепкий стояк, и все исходили завистью. Статус. Как и моя тачка. Или квартира в центре столицы.
Чёрт…
Пустота.
Все вокруг хотели то, что было у меня – успех там же, талант.
А я хотел её. Совсем неидеальную, совсем простую. Причёска с выбивающимися непослушными локонами, с сединой в волосах, тело женщины, не вот это построенное диетами, фитнесом и косметологами, а мягкое, округлое тело обычной женщины. Крутые бёдра, не худые, но стройные ноги, мягкость задницы – с ума сходил, когда сжимал её со всей силы. Грудь небольшая, тяжёлая, но тем не менее подтянутая, настоящая, мягкая, с небольшими сосками, которые нравилось щипать, целовать, покусывать, слыша, как она сходит с ума от этой ласки. Тонкая, несмотря на небольшой округлый живот, талия, сейчас видя её, я точно знал, что на ней корректирующее бельё, потому что она безумно стеснялась себя. На грани истерики. Мне порой казалось, что она закрылась бы в темноте, в четырёх стенах и никогда носу бы оттуда не показывала.
Моё маленькое доброе приведение.
Смотрел на неё и скручивало от желания, безумно и до темени в глазах. И её глаза… хотелось увидеть этот её взгляд невообразимо прекрасных глаз – словно бог, создавая её, собирался сделать их синими, но у него дрогнула рука, когда рисовал зрачки и капли черной краски растеклись в этом синем, и теперь он не был чистым, но и нельзя было сказать, что испорченным. Нет… для меня взгляд этих глаз был бездной гранью между ясностью сознания и умопомрачением, когда до воя сходишь с ума.
Она повела головой, улыбнулась вымученно, потому что как я точно знал, ненавидела все эти представления, называя их ярмаркой тщеславия, и я был с ней солидарен, только ей они были к моему невыносимому разочарованию чужды. А ведь она талантливее меня – невероятно тонко и мягко описывала чувства других, пропускала через себя, делала себе больно, чтобы читатель просто не мог остаться безучастным. Плела из слов невообразимые обороты человеческих судеб, даря миру сокровища, которые никто не ценил, потому что, чёрт дери, не видел. И… да и нужно ли всем этим людям вокруг, трепет, боль, оголённая эмоция? Им нужно то, что пишу я – грязь и секс, издевательства одних людей над другими, физические и моральные… трепать нервишки — вот чего они хотят. И побольше мерзости.
Она погладила мужчину, стоявшего рядом по руке и от жеста этого, полного тепла скрутило ревностным гневом. Мужчина небрежно ей кивнул и она отправилась в сторону уборных.
Я пришёл в движение, бросая что-то незначительное девице, но её задача была просто улыбаться, работать при мне аксессуаром, и направился туда же, в сторону уборных.
— Владислав? – робко позвала низенькая брюнетка из обслуги. — Простите, что беспокою, но не могли бы вы подписать мне книгу? – и она показала один из экземпляров моего последнего романа, робко, готовая к отказу.
— Конечно, – не хотелось грубить, да и избавиться от лишних свидетелей тоже было неплохо – роспись с пожеланием осчастливит эту девочку и она забудет обо всём на свете.
Сделав уже такой привычный, совершенно на деле чужой росчерк, улыбнулся брюнетке.
— Спасибо вам, – прошептала та, и разве что не поклонилась, но быстро скрылась, оставляя меня одного.
И я смог отправится дальше, почти упустил, но всё же поймал женщину, выходившую из уборной и затащил обратно.
— Костя… – успела выдохнуть она, а я накрыл её рот своим, словно она глоток воды, до которой добрался, после бесконечного пути по выжженной пустыне.
— Звёздочка, – вот только руки коснулись её и смело в ничто сознание, только невыносимая тоска, разливалась внутри, а унять её могла только она. Моя… вся… пусть совсем на чуть-чуть, но я захлебнусь, в очередной раз проклиная себя, потому что у меня есть только вот этот момент. А дальше снова бесконечная пустота.
2. Глава 1 (февраль)
Эта презентация превратилась в очередной пафосный парад из восторженных речей, восхваляющих творчество Владислава Горелых – тошнило от них невообразимо. Но я улыбался. Говорил слова благодарности, стараясь быть безгранично искренним и дружелюбным. Пффф. Как коуч настрой, а на деле “улыбаемся и машем”.
— У тебя такое лицо кислое, Слав, – проговорил тихо Ренат, подходя ко мне.
— Да у меня сейчас скулы сведёт от улыбки, – ответил я своему агенту. Тоже мне пришёл тут гуру говорить, как мне быть и что делать. Вечный гемор на моей заднице.
— Оборотов не сбавляй, – и чёрт его разберёшь похвала это была или стёб. — И где Алина? – спросил, осматриваясь в поисках девицы, которая некоторое время была той, кого пресса называла новой пассией известного и успешного писателя Горелых.
— Понятия не имею, – ответил я и натянуто и фальшиво улыбнулся очередному фотографу. — Когда уже начнут допрашивать? А то ещё подписывай книги сиди, тут народу сколько? Человек сто?
— Слав, ну что ты, как целочка? – похлопал по плечу Ренат. — Столько времени в этом, уже должно перестать болеть, не?
