Полутора годами ранее, Цюрих
Майя и Беатрис рано отправились в путь. Они ехали не одни: микроавтобус, перевозивший туристов из небольшого горнолыжного курорта в аэропорт Цюриха, был битком набит попутчиками. Все оказались в трудном положении из-за сильного шторма – на четыре дня закрыли лыжные трассы.
Шторм уже закончился, но сообщения от авиакомпании не слишком обнадеживали, а подробности о проблемах безопасности в аэропорту, упомянутые в новостях, были тревожными и расплывчатыми.
Разные слухи ходили в Интернете и баре отеля, расположенного в нескольких минутах езды от аэропорта, где Майя и Беатрис решили переждать задержку рейса.
Они были не единственными застрявшими путешественниками, которые поступили так же. Вокруг было полно напряженных, сварливых и расстроенных авиапассажиров, которые ждали новостей.
– Хорошо бы улететь до Рождества. – В замечании Беатрис не было ни капли ее обычного юмора.
Хмурясь, она взяла еще один барный стул и села, положив на него длинные ноги, а потом снова взглянула на экран своего телефона, словно желая увидеть обещанное их авиакомпанией обновление.
– Я могу пойти и проверить…
– Ладно, – отрезала Беатрис, поджав губы и не поднимая глаз.
Майя вздохнула. Сестры поссорились на горнолыжном курорте, и, хотя они помирились, общение было прохладным. Кое-что из сказанного сестрой Майя просто не могла выкинуть из головы.
– Слушай, Майя, как ты можешь давать советы об отношениях? У тебя никогда не было мужчины. Как только какой-нибудь порядочный парень подходит к тебе ближе, чем на три метра, ты отталкиваешь его, – упрекнула Беатрис.
Майя обиделась:
– Я несколько месяцев встречалась с Робом!
– И этого ты оттолкнула так же, как и всех остальных, а других и не было, верно? Значит, тебе никогда не разбивали сердце, потому что ты не рисковала…
– Ты рискнула, и посмотри, к чему это привело! – Майя пожалела о своих словах, как только они сорвались с ее губ, а стремительные попытки разрядить обстановку не увенчались успехом. – Извини, Беа, но мне очень не хочется, чтобы ты страдала. Я знаю, ты решила уйти от Данте, но он по-прежнему живет…
– Не позорь Данте, – прорычала в ответ ее сестра. – Да, я оставила его, Майя, но людям свойственно расставаться! И люди умирают, мы оба это знаем. Это называется настоящая жизнь, и по крайней мере у меня она есть. – Слезы внезапно наполнили голубые глаза Беатрис. – Прости, я не это имела в виду.
После этого они обнялись и помирились, но Майя знала: ее сестра имела в виду все, что сказала, и, вероятно, все сказанное ею было правдой.
Она подумывала ответить ей что-нибудь остроумное и веселое, чтобы поднять настроение, но не смогла. Ей не удалось бы успокоить Беатрис, поэтому лучше вообще ничего не говорить.
Отходя, чтобы размять ноги, она время от времени посматривала через плечо на сестру, чувствуя полную беспомощность из-за всепоглощающего несчастья Беатрис.
Тяжело наблюдать, как страдает тот, кого ты любишь.
Она любит Беатрис, и не важно, как часто они ссорятся или не соглашаются друг с другом. Она знает, что Беатрис всегда ее поддержит.
Они были близки как родные сестры, хотя Майю удочерили родители Беатрис. У Майи была родная сестра, но она не общалась с ней. Она видела свою сестру, вернее, сводную сестру Виолетту только на фотографии.
Майя никогда не привлекала к поискам своей биологической матери Беатрис или свою приемную мать, которую считала родной. Обратившись к Оливии Рэмси, она не знала, чего ожидать. А когда ее пригласили встретиться за обедом, Майя испытала смешанные чувства по поводу общения с незнакомкой, которая родила ее, а потом бросила. Но она не сказала об этом ни Беатрис, ни их матери. С тех пор прошло восемнадцать месяцев, и настал момент поделиться этим секретом.
Если бы она была до конца честна с собой, то признала бы: ее нежелание довериться им связано с неохотой снова и снова переживать красноречивый отказ Оливии Рэмси. Одного раза было более чем достаточно, чтобы понять, что хорошо одетая, явно состоятельная женщина, которая тебя родила, решила встретиться с тобой спустя годы только для того, чтобы категорично заявить, что тебе не место в ее жизни. Она показала Майе фотографию дочери Виолетты, которую она воспитывала, и это стало последним гвоздем в гроб надежд Майи на установление с ней каких-либо отношений.
Майя не помнила точно, как она отреагировала на нарочито спокойное изложение фактов Оливией. Она сказала что-то вроде: «Нет проблем, но я бы с радостью узнала что-нибудь о своей родне».
Итак, эмпатию она унаследовала не от своей биологической матери. А каким был ее отец? Оказалось, что ее мать не знает его имени, но помнит, как он был хорош собой.
– Обычно, – протянула Оливия, – я не встречалась с невысокими мужчинами.
Оливия равнодушно признала причину отказа от дочери: она почти наверняка оставила бы Майю у себя, если бы ее женатый богатый любовник поверил тому, что ребенок от него. Откуда ей было знать, что он сделал вазэктомию? И конечно же, Майя должна была согласиться с тем, что настоящие мужчины не терпят матерей-одиночек.
– Ой.
Мужчина с сумкой на колесиках, словно со смертоносным оружием, даже не понял, что толкнул Майю. Она укрылась за горшечной пальмой и стала наблюдать за предприимчивым молодым художником в фойе отеля, который делал карикатуры на только что прибывших постояльцев.
Майя потерла ушибленную голень и вздохнула. Лыжный отдых был обречен с самого начала. Они еще не добрались до шале, которое хранило столько хороших воспоминаний о давних детских каникулах, когда у Майи разболелась голова.
Это стало началом грядущих событий и доказало, что попытка вернуть прошлое – фатальная ошибка. Но когда владелец шале и старинный друг семьи предложил ей и Беатрис жилье после отмены брони в отеле в последнюю минуту, они не смогли отказаться. Поэтому они успокоили себя, назвав этот отдых обычным отпуском. По словам Беатрис, у Майи появилось бы вдохновение для создания зимней коллекции их модного лейбла.
