Глава 1. Октябрь. Санкт-Петербург. Звонки
Нет, право, какое ослепление!
Просто невероятное ослепление!
Ведь вас всегда ненавидели!
Франсуа Мориак. «Мартышка».
– Ну, что тебе сказать, Геннадий Иваныч? – врач, седеющий джентльмен в безукоризненно белом халате, из-под которого выглядывали столь же безукоризненные брюки из классического серого твида, посмотрев на своего пациента и, переведя взгляд на кардиограмму, покачал головой.
– Скажи уж, как есть, – пациент усмехнулся, поерзал в кресле.
Это был крепкий с виду мужчина лет пятидесяти, с круглым добродушным лицом и цепким взглядом серо-голубых глаз, с небольшой шкиперскою бородкой, весьма ухоженной, и с холеными усиками.
Шикарный шерстяной костюм, темно-серый, производства уважаемой португальской фирмы дополняли дорогие туфли и сорочка, белизной не уступавшая халату доктора. Узел шелкового желто-серого галстука был ослаблен, на запястье левой руки поблескивал «Ролекс». Настоящий, не какая-нибудь подделка по пять евро за пару.
Доктор чуть улыбнулся:
– Боюсь, мои слова прозвучат банально…
– Миша, говори! – нетерпеливо перебил пациент. – Ну же!
– Поизносилось у тебя сердце. Гена, – усталым тоном продолжал врач. – Покой нужен, меньше волнений… Поехал бы куда-нибудь, отдохнул, хоть в Париж – ты ж его любишь – а еще лучше – на море. Девочку свою возьми…
– Да ну ее нафиг, Миша! – Геннадий Иваныч неожиданно рассмеялся. – Зудеть только будет. Лучше уж там снять.
– Ну, как знаешь. – Доктор развел руками. – Я тут тебе выписал кое-что из лекарств – принимай. И это… Насчет алкоголя и табака…
– Ну, курить-то я бросаю…
– Ага, десятый год.
– А что касаемо выпивки… Ну, позволяю иногда себе – стресс снять. Сам понимаешь – выборы… Эх… Влез – так уж теперь тянуть надо, на полпути останавливаться не люблю.
Геннадий Иваныч говорил так нарочно, на самом деле прекрасно отдавая себе отчет, зачем выставил себя в депутаты. Вроде все уже есть – положение, деньги, а вот хочется… Хочется еще что-то такое сделать, что, наверное, можно еще успеть, устроить так, чтобы в России – да хотя бы пока в этом отдельно взятом городе стало хоть чуть-чуть получше, удобнее жить.
Не столько в материальном смысле – хотя и не без этого: дороги, жилье, комфорт всем нужны – сколько в моральном. Сделать так, чтобы наш человек не чувствовал себя перед государственной системой крепостным крестьянином, никому не нужным просителем, досадной помехой в окостенелом чиновничьем мирке.
Утопическая мечта! Конечно, в сём сволочном бизнесе – а это именно бизнес – крутятся немалые бабки, и те, кто пилит все эти средства, так просто свой кусок не отдадут. Что им до людей-то? Свое бы брюхо набить, накупить блескучих машинок, побрякушек разных, понастроить вилл… А дальше что?
– О чем задумался, Гена?
Геннадий Иваныч вздрогнул.
– Что, картина понравилась?
– Какая картина? Ах…
Он и не заметил, что, погруженный в мысли, уставился на висевшую прямо над докторским столом, копию: «Портрет доктора Гаше» Ван Гога.
– Знакомый художник подарил, – что-то быстро записывая в карточке, пояснил врач. – Сказал: «специально для тебя, хоть ты и кардиолог, а не психиатр».
– А похож! – пациент присмотрелся к картине. – Вот, ей-Богу, похож.
– Да и от тебя там что-то есть. – Врач повернул голову. – Вот что значит – гений. Кстати, насчет покоя – понимаю, что пока недостижимо. Жить только для себя и семьи, обывателем, скучно, а для тебя, полагаю, в особенности, ведь так?
– Верно мыслишь, Шарапов! – расхохотался Геннадий Иваныч. – Вот погоди, как говорила когда-то Анжела Дэвис, – всех белых вырежем, и настанет счастливая жизнь!
– Это не Анжела Дэвис говаривала, это Петька из анекдота. – Доктор тоже засмеялся и, выйдя из-за стола, протянул руку. – Ну, не смею больше задерживать. И так договоримся – сразу после выборов – ко мне. Помни – как можно меньше…
– … волнений, – прощаясь, продолжил пациент. Живьем сожрать норовят. Это я о конкурентах. Ишь, чиновники в депутаты полезли – и что в этой должности такого привлекательного? Был бы работающий механизм отзыва – думаю, никакая сволочь в народные избранники не стремилась бы, а так…
Вон, про меня что болтают? Мол, наворовался уже – теперь хочет бизнес прикрыть. А чего мне его прикрывать-то? Бизнес у меня на все сто процентов легальный, можно даже сказать – прозрачный, это в девяностые всяко бывало – но то дело прошлое… Кстати, по поводу расслабления: давай-ка завтра вечерком соберемся у меня в клубе: Жана подтащим, Серго. Ты как, сможешь?
– Гм… – Доктор Михаил улыбнулся. – Ну, постараюсь.
– Э! Стараться не надо – приходи и все тут! Без ударных – какая джаз-банда?
Они были старыми друзьями, эти двое – врач и пациент, и сблизила их музыка – джаз. Геннадий Иваныч играл на саксофоне, доктор Михаил – на фортепьяно, еще были Серго и Жан – контрабас и ударные, Жан – Женька – кстати, еще и пел, предпочитая старый французский шансон – Ив Монтан и прочее – оттого и прозвище.
Оно, кстати, имелось и у Геннадия Иваныча, и не какое-нибудь блатное погоняло, а вполне музыкальное – Гленн, в честь кого – объяснять не надо. А фамилия у него была простая и в чем-то даже душевная – Перепёлкин.
Кроме транспортной компании и туристической фирмы – для денег – Геннадий Иваныч «держал» для души магазин грампластинок – тех самых, виниловых, очень недешевых, рассчитанных на истинных знатоков и ценителей – и музыкальный клуб, именовавшийся без особых затей – «Джаз-банда».
Сам там тоже игрывал иногда – расслаблялся в компании близких друзей. Эх, и здорово же было заявиться после трудного дня, хлебнуть коньячку, да задербанить «In The Mood» или «Chattanooga Choo-Choo»! Как говорится – на радость себе и людям.
Спускаясь по мраморной лестнице к припаркованному напротив клиники доктора Михаила «Линкольну», Геннадий Иваныч вытащил на ходу телефон, позвонил Жану с Серго, забился на вечер, и на душе сразу похорошело, сразу стало как-то легче жить – и серый, моросящий мелким осенним дождем, день сделался вдруг светлее, радостней.
Не такой уж он и серый, если хорошо присмотреться: вон, в сквере – желтые пряди берез, красные клены… а над ними – кусочек, пусть небольшой – голубого блестящего неба! Хорошо жить… А завтра вечером будет еще лучше.
Видя приподнятое настроение шефа, заулыбались и распахнувший дверцу шофер, и охранники.
– В офис, Геннадий Иваныч?
– В офис… А время-то к часу… Давай-ка в «Арман», обедать.
«Арман» – так назывался ресторан, недавно приобретенный г-ном Перепелкиным за не большую по нынешним меркам сумму. Правда, пришлось хорошо вложиться в ремонт, но это уж так, мелочи…
Неслышно заурчав двигателем, лимузин плавно тронулся, быстро набирая ход. Позади тащился джип с охраной – хоть и не девяностые уже давно, а все же предосторожность не помешает.
