Таня Лаева - Мираж. Жажда

Алоли.

Я открываю глаза и вижу ясное ярко-голубое небо. Солнце в самом зените. Оно не светит четким оформленным кругом, оно больше похоже на вспышку, растянутую вдоль горизонта. Его беспощадные лучи невидимым огнем выжигают глазницы, и мои белки словно вытекают на ладони, в которые я роняю свое лицо, садясь и пытаясь смахнуть мириады песчинок с иссохшей кожи.

Боги, где-е я, – первый вопрос, застающий меня врасплох в тот момент, как, – Кто-о я… – мгновенно в копилочку добавляется второй.

Сильно запыленный, совершенно сухой воздух не дает нормально дышать. Осматривая видимые окрестности, я понимаю, что нахожусь среди бесконечных песочных барханов, а это могло означать лишь одно… Эта пустыня, скорее всего, станет моим безжалостным убийцей и последней средой обитания.

Нужно было подняться. Обжигающий песок исключал эту возможность для моих босых ног, поэтому я разорвала часть своей летящей белой юбки и обмотала ступни в несколько оборотов. Подождав, пока солнце немного опустится, я развернулась к нему затылком и поплыла по бескрайнему песочному океану.

До смерти хочется пить, – жажда мучает меня сильнее жары и желания хоть что-нибудь вспомнить о себе. Она хватает за горло, вырывает мои гланды на живую. Облизываю пересохшие губы таким же языком, отрываю еще один лоскут и обматываю голову, в которой уже потушились мои мозги. Приглядываюсь и закатываю глаза…

Буря… конечно же, что еще может произойти прямо сейчас в забытой Богом дыре, где и без того находиться просто невыносимо, – пока я мысленно сыпала проклятьями, сокрушительной силы стихия неудержимо приближалась, расширяя свою воронку.

И снова я отщипнула хлопковый кусок. Трясущимися от страха и обезвоживания пальцами, я судорожно наматывала лохмотья на дыхательные пути и глаза, вставая по направлению к буре.

Боже… откуда я все это знаю. Я ведь даже не помню своего имени, – падаю на колени и готовлюсь принять удар, подсматриваю… и в этот момент, именно в этот чертов момент я замечаю валун. Гигантский, мать его, камень посреди пустыни. А ветер уже сносил меня с ног, неудержимый вихрь начал подбираться и острым мельчайшим стеклом проникал под ткань, сдирая мою кожу живьем.

Осознавая, что обречена, я рванула, подгоняемая ураганными порывами до спасительной стены. Падаю, поднимаюсь. Ноги вязнут. Больно. Чертовски больно. Но даже не крикнуть.

Алоли… Меня зовут Алоли – раздается набатом под импровизированной чалмой, когда я плотно прижимаюсь к теплой скале, ломая о нее свои ногти, пытаясь прилипнуть к ней и впиться в ее твердыню. Буря настигла меня, и я сорвалась на крик, падая на истерзанные колени, накрывая руками голову.

Очнулась я уже ночью от того, что огромная птица клевала мой разбитый локоть. Отмахнувшись от наглого сипа, который издал пронзительный клекот, я села на прохладном песке.

– Я еще жива, изыди, демон, – пернатый непонимающе моргал и кивал, мол, ну, и кого мы ждем, дохни давай.

– Не дождешься, падальщик, – я поднялась, сняла с себя лохмотья, завязывая их на поясе, и взглянула на звездное небо.

Господи, как красиво, – засмотрелась я на открытый космос над моей головой. Я так хотела взлететь и увидеть, где мое спасение или спаситель. И снова дурацкая птица крякнула. Гигантского размера сип с интересом сканировал мое израненное тело. Ей-Богу, если бы он мог, он бы облизнулся.

– Ну что вылупился, бес?! Помог бы лучше.

Крылатый убийца расправил крылья и невысоко взлетел, кружа надо мной. Он медленно опустился немного поодаль и противно гаркнул.

– Извини, моя твоя не понимать, – я развела руками и чисто интуитивно двинулась вслед за черной птицей, которая отлетела еще на несколько метров.

Хитрый плут, ведешь меня к своим дружкам на растерзание, – думала я, но ковыляла за единственной своей ниточкой к жизни. Короткими перебежками мы оказались у каменной гряды, из узкой расщелины которой пахнуло легким бризом и влажным воздухом.

Оазиз! – я кинулась внутрь, но сип остановил меня ударом своих крыльев. В тот момент я услышала ржание лошадей и гогот стада мужиков.

Схоронившись, я наблюдала, как они наполняют свои баллоны питьевой водой из горного источника. Сглотнув сухую слюну, я обняла свои плечи и опустила голову, пытаясь прислушаться к их речи.

Древний язык, он знаком мне, но я не могу вспомнить откуда, – приближался рассвет, и путники поспешили удалиться, пока солнце снова не начало поджигать их, по всей видимости, долгий путь. Убедившись, что караван отчалил, я осторожно подкралась к небольшому озеру, куда стекал горный ручей, и нырнула в него с головой, заглатывая словно огромный кит живительную влагу.

В ущелье было невообразимо тихо, я слышала лишь порхание необъятных крыльев моего нового друга, который не сводил с меня охотничьего прожигающего взгляда.

– А ты симпатичный, – сказала я, выжимая волосы, сидя на небольшом уступе, любуясь прекрасным водопадом и диковинными деревьями с панцирными высоченными стволами и раскидистыми сочно зелеными листьями на самой макушке. Сип распушился и задрал кривой клюв, переполненный гордости и хвастовства.

Солнце встало и наполнило долину своим уже не таким пугающим светом. Снова намотав влажные портянки на ноги, я аккуратно встала, чтобы осмотреть окрестности в поисках еды, потому как, утолив жажду, я начала испытывать чувство голода, а мой пернатый товарищ не прельщал меня в качестве добычи. Итак, я поднялась и развернулась на сто восемьдесят. Мое внимание привлек развязанный конец моего импровизированного носка, а потом и еще одна пара кожаных мужских сапог. Я медленно подняла глаза, и в моих связках застыл замороженный вскрик.

– И кто у нас тут? – произнесли полные губы, обрамленные густой бородой. Карие глаза проникали в душу, и моя воля склонила голову перед незнакомцем, который беспардонно исследовал мое еще влажное тело под прозрачной мокрой тканью.

– Ты, что, немая? – угрожающе раздалось с высоты метр девяносто, не меньше. А я просто забыла, как говорить и даже дышать, внимательно разглядывая узкое красивое мужественное лицо. Его скулы были украшены клеймом, тайным для меня знаком, с одной стороны и алым широким шрамом от края его глаза практически до крыла крупного идеально ровного носа с другой. И в цвет страшной отметине его голову украшал бордовый платок с железным гербом его царства или семьи, под которым он хмурил свои черные густые брови.

Его низкий хриплый голос гипнотизировал, я никогда не испытывала такого прежде. Я смотрела на свое отражение в его вспыхивающих яростным пламенем черных радужках. Я отчетливо видела, как горю, а пепел от моих обугленных останков рассеивается над бескрайней пустыней.