Начиная с декабря 1966 года, когда я учился на первом курсе в Беркли (Калифорния), в моей жизни произошел ряд удивительных событий. Все началось в 3:20 ночи, когда я, проходя мимо круглосуточной автозаправки, наткнулся на Сократа. (Своим настоящим именем он так никогда и не поделился. Но, побеседовав с ним в ту первую ночь, я по какому-то наитию назвал его именем этого древнегреческого мудреца, и ему понравилось; так и прижилось.) Это случайное знакомство и приключения, последовавшие за ним, полностью изменили мою жизнь.
Надо сказать, что до 1966 года жизнь благоволила мне. Я вырос в любящей благополучной семье, выиграл чемпионат мира по прыжкам на батуте в Лондоне, много путешествовал по Европе, успешно участвуя в многочисленных соревнованиях. Награды сыпались одна за другой, но не приносили моей душе ни удовлетворения, ни покоя.
Теперь я понимаю, что в некотором смысле проспал все эти годы и та жизнь мне просто снилась. Так продолжалось до тех пор, пока я не встретил Сократа, ставшего моим учителем и другом. До этой встречи я искренне полагал, что счастливая жизнь, в которой были бы и мудрость, и богатство, принадлежит мне по праву рождения и с годами никуда не денется. Я бы ни за что не мог предположить, что мне придется учиться, как жить, что существуют особенные практики и способы видения мира, которыми нужно будет овладеть для того, чтобы пробудиться к простой и счастливой жизни.
На мои ошибки Сократ указывал своим личным примером. Он показывал свой путь, Путь Мирного Воина. Он без конца подтрунивал и поддразнивал меня, насмехаясь над моей такой серьезной, полной проблем и переживаний повседневностью, пока я не научился смотреть его глазами, в которых были и мудрость, и сострадание, и юмор. И он не сдался до тех пор, пока я не понял, что значит жить как воин.
Мы провели с ним много предрассветных часов. Я слушал, спорил и, вопреки всему, смеялся с ним. Эта история основана на моих приключениях, которые я действительно пережил, и все-таки это художественное произведение. Человек, которого я называл Сократом, действительно существовал. Но у него была такая способность неуловимо сливаться с жизнью, что мне сложно сказать, в какой момент он отступил на второй план и на его место пришли другие учителя и другой жизненный опыт. Я переиначил некоторые диалоги, какие-то события расставил в другом хронологическом порядке, добавил притчи и метафоры, которые иллюстрировали бы те уроки, что я получал от Сократа.
Жизнь – это не частное дело. Подобные истории и извлеченные из нее уроки становятся полезны лишь тогда, когда ими делишься с окружающими. Поэтому я решил почтить своего Учителя, поделившись его удивительной мудростью и искрометным юмором с вами.
Воинами, воинами зовем мы себя; мы сражаемся за прекрасные добродетели, за высокие устремления, за великую мудрость, поэтому зовем себя воинами.
Аунгуттара-никая
Автозаправка на конце радуги
«Вот она, новая жизнь», – подумал я, выруливая с подъездной дорожки на моем стареньком верном «плимуте», набитом под завязку. Папа с мамой махали вслед потускневшему от времени белому автомобилю. Впереди меня ждал первый год в колледже. Я чувствовал себя сильным и независимым. Мир расстилался у моих ног.
Подпевая радио, я устремился по скоростным магистралям Лос-Анджелеса на север, затем поднялся и проехал через каньон Грейпвайн и влился в шоссе 99, которое повело меня сквозь застроенные фермами равнины, тянувшиеся вплоть до подножия гор Сан-Гейбриел.
Перед самым закатом я спустился по серпантину с холмов Окленда, и глазам моим открылся отсвечивающий уходящее за горизонт солнце залив Сан-Франциско. Вскоре я подъезжал к кампусу университета Беркли. Внутри все сжималось от радостного предвкушения.
Отыскав свою комнату в общежитии, я распаковал вещи и немного постоял у окна, глядя на мост Золотые ворота и россыпь огней Сан-Франциско.
Уже через пять минут я прогуливался по Телеграф-авеню, заглядывал в окна магазинов, с наслаждением вдыхал ароматы, доносившиеся из крошечных кафе и мешавшиеся с прохладным воздухом Северной Калифорнии. Было далеко за полночь, а я все бродил по удивительно живописным дорожкам университетского кампуса и никак не мог успокоиться.
На следующее утро, сразу после завтрака, я побежал к спортивным павильонам Хармона, где мне предстояло тренироваться шесть дней в неделю – силовые упражнения, кувырки, сальто, каждый день несколько часов напряженных тренировок в погоне за мечтой о чемпионском титуле.
Прошло всего два дня, а я уже захлебывался в океане новых знакомств, письменных работ и запутанных расписаний. Месяцы потянулись один за другим, сливаясь друг с другом как времена года мягкого калифорнийского климата. Я кое-как выживал на лекциях; я жил и дышал полной грудью в спортзале. Приятель как-то сказал мне, что я прирожденный акробат. Внешне так оно и было: гибкое тело худощавого сложения, резко очерченные мышцы, темные, коротко подстриженные волосы. Более того, мне всегда нравились рискованные трюки. В детстве мне нравились только такие игры, в которых был элемент риска. Спортзал стал моим святилищем. Здесь каждый день я сталкивался с новым вызовом, здесь я испытывал истинный энтузиазм, здесь находил удовлетворение. По крайней мере, отчасти.
В конце второго курса я полетел в Германию, Францию и Англию, представляя Американскую федерацию гимнастики; выиграл чемпионат мира по прыжкам на батуте; в углу комнаты громоздились награды; мои фотографии появлялись в «Дейли калифорниан» с такой завидной регулярностью, что меня начали узнавать на улице. Я становился местной знаменитостью. Женщины улыбались мне. Сьюзи, обаятельная, неизменно дружелюбная блондинка, с короткой стрижкой и ослепительно белоснежной улыбкой, все чаще оставалась у меня на ночь. Даже учеба наладилась. Я поистине ощущал себя на вершине.
Но начиная с осени 1966 года, с первого семестра третьего курса, в душе у меня зашевелилось и начало подниматься нечто темное и трудноуловимое. К тому времени я переехал из общежития в небольшую студию, которую снимал у хозяина. Студия была выстроена прямо позади его дома. Именно в этот период, несмотря на все мои достижения, я начал чувствовать нараставшие уныние и беспокойство. А потом начались кошмары. Почти каждую ночь я вскакивал, обливаясь холодным потом. Сон, наводивший такой ужас, был почти всегда один и тот же:
Я иду по темной улице; справа и слева нависают мрачные здания без окон и дверей, проступая сквозь завихрения грязной дымки.
