© Роберт Хуснутдинов, 2024
ISBN 978-5-0062-5673-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Слёз, долгих капель, смотрю я паденье
Слёз, долгих капель, смотрю я паденье,
Слёзы, так мне, неподвластной судьбы,
Та, что, не выполнив предназначений,
Стала слугою беспутной мечты.
Мыслилось столько и делалось много,
В рамках поставленных сверху задач,
Но за упряжку бурных веселий,
Быстро собрала судьба своих кляч.
Я же пытался и очень старался,
Не поломать всё, что будет потом,
Только плевала судьба на старания,
Всё, что, достиг я посильным трудом.
И вот теперь после всех развлечений,
И после плена у бурных страстей,
Поняла дура – судьба что достигла,
Полного дна своих глупых затей.
Слёз, долгих капель, смотрю я паденье,
Слёзы, так мне, неподвластной судьбы,
Ей не помогут персты сожаления,
И о прощении терзания мольбы.
Их было трое из рабочего посёлка
Их было трое из рабочего посёлка,
Иван, Василий и ещё Колян,
Всегда лишь вместе дерзкие подростки,
Каждый из них конечно хулиган.
И дрались, и конечно воровали,
Многое делали другим людям назло,
В тюрьму они случайно не попали,
Тут видно им уж очень повезло.
Ну, вот однажды всей тройкою сидели,
У друга Кольки за столом они,
Конечно, пили водку и плюс пиво,
И откровенную беседу тут вели.
Иван всем рассказал как съездил в Сочи,
С родителями летом ездил он,
Василий про деревню много сочных,
Слов рассказал, он лето там провёл.
Колян тут разговор начал украдкой,
К ним дядя Толя в гости приезжал,
А он в милиции уже давно работал,
И про работу много что сказал.
И всё что помнил, рассказал им Коля,
Про дядю Толю не жалея фраз,
Но речь закончил тем, что:
«Эх, неплохо, работать бы в милиции сейчас!
Ведь всё же власть, а к ней ещё машина,
Везде под боком, хоть куда езжай,
И форма, в общем, то красивая такая,
Живи, работай, классно, не скучай!»
Тут Ваня с Васей оба встрепенулись,
Не поняв, что тут был за бред,
Просили Колю: «Это что, ты шутишь?»
Ну, Коля твёрдо им ответил «нет»
Тут встали Ваня и дружок Василий,
И тихо вышли, в разговор итог,
Потом ушли, совсем не попрощавшись,
Что друг Колян понять так и не смог.
И двое отойдя от Коли дальше,
Дали друг другу слово, их поймут,
Что вот теперь они до самой смерти,
Руки Коляну вовек не пожмут.
Проходят дни, и месяцы, и годы,
Все, как и могут, так все и живут,
Лишь только Ваня и дружок Василий,
Руки Коляну при встрече не дают.
Уже женились трое, появились дети,
У Вани дочка, у Василия сын, дочь,
А у Коляна родилось два сына,
И слесарем работает день, ночь.
Ну, вот настали времена лихие,
Короче девяностые пошли,
И как то дочери Ивана, Николая,
По улице болтая, тихо шли.
Ну, вот подъехала к ним грозная машина,
Японской марки поношенная гладь,
И стали к дочке Вани с дочкой Васи,
Со всею грубостью бандиты приставать.
Девчонки наши конечно отказались,
Хоть испугались, ведь суров был тон,
Да только те, их слушать и не стали,
И стали нагло двоих тащить в салон.
Кричали девочки, нещадно отбивались,
Просили помощи почти у всех богов,
В ответ им была только тишина,
А к ней молчание почти из всех домов.
А тут случайно Коля проходил,
И подскочил, не знал пути другого,
Удар по челюсти его не испугал,
Он сам ударил одного, потом второго.
Девчонки замешательством успели,
Воспользоваться и бежать домой,
А Коля бил двух гадов не жалея,
Своей мозолями покрытою рукой.
Двоих держал он натиск очень крепко,
Хотя конечно очень и устал,
Но не заметил, что там был и третий,
Который сзади незаметно встал.
Ножом он в спину десять раз ударил,
Пока из Коли жизнь не ушла,
И смерть тут быстро сделала делишки,
Коляна в когтях мигом унесла.
На похоронах Коли Ваня и друг Вася,
Не стали оба слёз своих скрывать,
Им так хотелось мёртвому Коляну,
От всей души руку его пожать.
Толпа выбрала парня изгоем
Толпа выбрала парня изгоем,
Все считали, живёт он не так,
Как привыкли они в своей жизни,
И избили за сущий пустяк.
До крови, до кровавых подтёков,
Пусть он знает, он не человек,
А отнекиваться ему не стоит,
Пусть живёт, помня это свой век.
Он лежал, без обиды рыдая,
Пусть не любят – он так будет жить,
Так как он захотел всей душою,
То, что силою не изменить.
И сильней он уверовал в принцип,
Тот, что в жизни давно уж узрел,
Он сильнее становится только,
Коль вершится над ним беспредел.
А ублюдки ушли не страдая,
Вспоминая, как била рука,
Обсуждая, как там проучили,
Ненавистного для них врага.
Парень, вскоре нашёл в себе силы,
И поднявшись, поднял свой кулак,
Будет жить он назло всем подонкам,
О другом пусть не думает враг.
Дорожу тем, что имею,
И к чужому не стремлюсь,
Хорошо мне там, где нужен,
Где во зле не растворюсь.
Знаю, что есть жизнь получше,
Только это пусть чужим,
Хорошо мне там, где вольно,
Где не кланяюсь другим.
Где растёт трава лесная,
Где повсюду птичья трель,
И в погоды дни ненастья,
По лицу стучит капель.
Мне от жизни мало надо,
Я к богатству не стремлюсь,
И одним таким остаться,
В этом мире не боюсь.
Разгорелись во всю фонари
Разгорелись во всю фонари,
Люди в городе ночью не спят,
В парках много безумно влюблённых,
И авто по дороге пылят.
Мне на сердце сейчас хорошо,
Я сейчас никого и не жду,
И сидя размышляя в квартире,
Из окна на счастливых гляжу.
Рядом внук на кровати сопит,
Видит детства счастливые сны
Рядом с ним его бабушка спит,
Для меня она в роли жены.
Жизнь мчится своим чередом,
И уходят бесследно года,
Мы ещё с тобой столько хотим,
Мне любимая вечно жена.
Стало споров побольше у нас,
Я ворчу и ты вместе со мной,
Как бы ты меня не допекла,
Для тебя я любимый родной.
Так давай же улыбкой с тобой,
Размешаем судьбы карусель,
И закружим себя в словах ласки,
Где бессильна вражды силы хмель.
Я не глядел в глаза друзей
Я не глядел в глаза друзей,
Когда они пошли на подлость,
Но после, в их глазах читал,
Лишь мне понятную их робость.
И страх за то, что я вдруг выпив,
Или быть в виде и трезвом,
Их назову, нет, не друзьями,
Напомнив о грехе большом.
Но я хотел их оправдать,
Хоть понимал, что их вина,
И подлости нет оправданий,
Судьба их наказать должна.
Но вот опять хотим собраться,
Я вновь на встречу к ним иду,
Они, мне руку подавая,
Всё ждут, что рук их не пожму.
Я из дома уйду на рассвете
Я из дома уйду на рассвете,
Посмотрю, как цветёт мой миндаль,
Как опять соловьёв замолчавших,
Вдруг накрыли тоска и печаль.
Я уйду далеко, где нет люда,
Где царят тишина и покой,
Накажу там себя я за гордость,
А врагов пусть накажет другой.
Сам с собой я живу без согласия,
От меня все кто может, уйдут,
И найдут мне замену получше,
Там, где их непременно поймут.
И останется только лишь горечь,
С ней теперь мне придётся и жить,
Одиночество станет лишь в радость,
С невозможностью всё изменить.
Родина, от тебя вдалеке думы все о тебе,
Без тебя пролетают бесследно года,
Каждый холм Копетдага, каждый колос зерна,
Вспоминаю я здесь, сидя пьян без вина.
