Глава 1. "Начало пути".
Мистик был всегда. По крайней мере помнил он себя целую вечность, может даже чуть больше. Не так давно он вспомнил себя в утробе. А сейчас он готов вновь прыгнуть без парашюта.
Дверь квартиры едко заскрипела. Он снова оставлял все на своих местах и выходит гулять налегке. Разве он думает в такие моменты о еде, или деньгах, или еще о чем-то важном для среднего человека в среднем городе? Нет, он путешествует с пустыми карманами. Когда третий глаз открыт, нет ничего что бы его волновало.
Лестница, лифт, подъезд. Он уже плавал в этом потоке неоднократно и его каждый раз выкидывало на берег. Для него этот поток и есть Бог. Однажды один близкий друг на его стенания от боли улыбнулся и сказал: "Бог тебя любит, Мистик." И этот поток действительно его любил. Он снова прыгает с водопада без страховки.
Любимый район. Аккуратные жёлтые девятиэтажки и весенняя грязь. Пахнет чем-то приятным вроде ладана. Он знает его запах еще с детства, из служения в алтаре. Фонари ярко светят оранжевыми бликами, скользящими по чёрной тьме ночи. Кажется что стемнело только что, но на самом деле темно было всегда.
Звезды и полная луна. О, как она прекрасна! Когда он вырастет, он обязательно на неё полетит. Просто небольшой факт из его будущей биографии.
Магазин позади, небольшой, хоть и довольно крутой спуск с горы. И он оказывается в своём любимом районе номер два. Дома такие же, только красные. Буквально вчера (что такое время?) он был в этом раю. Он знает что где-то там для него уже готова квартира. Он полюбил красный цвет буквально вчера (что такое время?), хотя его любимый ре-минор всегда был такого цвета. Здесь нельзя задерживаться, надо идти дальше.
Фонари закончились, непроходимый бурелом и непроглядная темнота. Но как будто его хоть раз это остановило. Голоса ведут, значит надо идти.
За его спиной два силуэта. Один чёрный слева, второй белый справа. Кроме него их никто не видит и не слышит. Сейчас они просто наблюдают и сопровождают его. Кто они? Он сам пока не знает. Но очень скоро Мистик все поймет. Без нигредо не рождается альбедо. Так сказал ему Кибалион. В голове только разговор с Богом. Мирный и спокойный. Он уже не говорит вслух как раньше, он научился себя сдерживать.
Фонарей уже нет, но луна светит так ярко как днем. Мистик почувствовал костлявую улыбку белой фигуры, насколько ей позволяет её клюв. В его мире даже птицы умеют улыбаться.
Глава 2. "Пособие по укрощению богов".
Мистик оказался в просторном дворе. Он знал что кроме фигур за его спиной и фигур где-то наверху его никто не слышит. Они собрали консилиум в честь его очередного выхода. Чем же отличается этот выход от всех прочих? Он наконец набрался смелости взглянуть в глаза каждому и все высказать. Слишком долго он терпел их выходки, слишком долго они терпели его. Пора расставить все точки над ï.
– Ты снова один. – прошелестела белая фигура.
– Он со мной. – прозвучала мелодия голоса чёрной фигуры. – Ничего не бойся, я с тобой.
– Сейчас пришла моя очередь говорить. – огрызнулся Мистик. – Слушайте вы, там наверху. Я устал от вас. Теперь вы играем по моим правилам.
Ему вдруг вспомнилась шахматная загадка, которую ему задали адепты Лилы. Он решил её одной простой фразой: "Сделать ход и смотреть как развивается игра." Но все же она не давала ему покоя.
Он осмотрелся. Вокруг было полно машин каждая из которых стоила больше чем он когда-либо видел за свою жизнь. Район большой, элитные квартиры. И никого, даже в окнах нет света. Мистик знал что это все его и что он рано или поздно придет и поглотит приготовленный ему вагон с золотом. Но сейчас точки над пресловутой i. Пришло время сделать наконец ход.
– Слушайте меня, твари! Я устал вас терпеть! Вы думаете что я не смогу найти на вас управу? – Мистик достал из кармана телефон. – Вы знаете что это? Я поселил в него своего внутреннего ребенка. Если хоть кто-то из вас хоть раз меня напугает, я разобью его об каждое лобовое стекло этих машин! Вы хотите убить во мне ребенка? Я вас опережу! – он поднял телефон высоко над своей головой. – Каждая *моя* машина будет разбита, каждая *моя* квартира будет разорвана в клочья! Я готов это сделать в любой момент, отказаться от всего, лишь бы не слышать ваши перешептывания и смешки! Видите этого? – он указал в тёмный угол.
Там сидел древний голодный бог. Похожий на смачный подъездный харчок, он клацал своими клешнями и мандибулами. Тысячи его глаз искали пропитания, но никогда не находили столько чтобы наесться. Мистик взмахнул рукой и древний бог начал медленно таять на своих глазах, пока не превратился в большую нефтяную лужу, переливающую пурпуром. Мистик подошёл и зачерпнул пальцем эту вязкую жижу и поглядывая наверх облизнул палец.
– И так будет с каждым. – тихо и злобно прохрипел он. – Никто не смеет обижать моего ребенка, даже я сам. – сказал он на удивление ровным голосом.
– Сейчас я покажу вам что будет с теми кто меня не слушает и не готов хотя бы попытаться понять меня.
Мистик всегда брал высоко, прыгал над своей же головой, но сейчас он задумал взять невообразимо высокую вершину.
– Бог Авраама, к ноге. Видишь ту будку? Отныне ты сидишь на цепи. – его голос резал словно сталь режет бумагу.
Бог Авраама послушно подошёл в образе бродячей собаки, тихо облизнул ему руку и прилег спать в будке.
– И так будет с каждым. – теперь сталь резала уже уши, слушащие его.
Вдруг он почувствовал волну холодного ветра и вспомнил что свою чёрную мантию он аккуратно сложил у оврага в начале пути. Сейчас на нём была только футболка, чёрная кепка, чёрные же брюки и берцы. Позднемартовский ледяной ветер пробрал его до костей. Чёрная фигура указала на выход из двора. Мистик спрятал свой детонатор в карман и нехотя двинулся в сторону гаражей.
Глава 3. "Спуск, и снова спуск, и снова подъем."
Мистик зашел в подъезд. Откуда он знал кодовый замок? Кто знает. Волна тепла и тишины накрыла его с головой. Слезы подступили к глазам и он наконец лег и заплакал навзрыд. Маленький таракан хотел выбраться наружу и отчаянно стучал лапками в дверь, а Мистик хотел остаться лежать там навсегда. Вместо того чтобы убить этого таракана, как сделал бы любой *нормальный* человек, он сжалился и выпустил его на холод.
– Надеюсь ты не замерзнешь как я. – тихо прошептал он.
Но надолго останавливаться нельзя, иначе заноет нога, сломанная четыре года назад. Лимит в восемь километров пройден, Рубикон, либо он действительно остаётся там лежать навсегда, либо идет дальше. Назад пути уже нет. Он вдруг вспомнил что за год написал всего-лишь один трек лично для себя. Настолько продолжительных творческих кризисов у него не было никогда прежде. Волна зелёной горечи попала сперва в грудь, а потом начала подступать к его горлу. Он вытер слезы и шагнул за дверь.
