Ее инструктор по тактике в полицейской академии любил издеваться над ними во время ранней утренней муштровки.
– Ценность сна завышена, – говорил он. – Вы научитесь обходиться без него.
Тут он лгал.
Сон вроде секса. Чем меньше его, тем больше хочется, а у Трейси Кроссуайт в последнее время не было ни того, ни другого.
Она потянулась, прогоняя скованность из плеч и шеи. Не хватало времени для утренней пробежки, и тело ощущалось одеревеневшим и полусонным, хотя ей казалось, что она особенно и не спала, если спала вообще. Как говорил врач, поменьше перекусов наспех, поменьше кофеина. Хороший совет, но здоровое питание и упражнения требуют времени, которого у Трейси при расследовании убийств не было, а отказаться от кофеина – все равно что не заправлять машину. Без кофе Трейси бы просто умерла.
– Эй, что это Профессор в такую рань? Кто умер? – К перегородке своей внушительной тушей прислонился Вик Фаццио.
Это была старая убийственная шутка, но она никогда не устаревала, когда произносилась хриплым голосом Фаца с характерным для штата Нью-Джерси акцентом. Со своим начесом цвета «соль с перцем» и мясистой мордой самопровозглашенный «итальянский гумба[1]» из отдела убийств хорошо бы подошел на роль одного из этих молчаливых телохранителей в фильмах про мафию.
Фац держал в руке страницу из «Нью-Йорк таймс» с кроссвордом и библиотечную книгу, а это означало, что кофе накрылся медным тазом. Спаси бог тех, кому нужно в туалет: Фац славился своей способностью просиживать там по полчаса над кроссвордом или читая особенно захватывающую главу.
Трейси протянула ему одну из фотографий с места преступления, которую распечатала этим утром.
– Танцовщица с Авроры.
– Слышал. Ничего себе изврат, а?
– Я работала по сексуальным преступлениям. Видала и похуже.
– Да, точно. Отказалась от секса ради смерти.
– Смерть легче, – ответила она, цитируя еще одну из любимых острот Фаца.
Эту танцовщицу, Николь Хансен, нашли связанной в номере дешевого мотеля на Аврора-авеню в Северном Сиэтле. Петля была надета на шею, и та же веревка хитроумно связывала за спиной ее запястья и лодыжки. Трейси протянула Фацу заключение медицинского эксперта.
– Ее мышцы свело судорогой, и они больше не могли удерживать тело выгнутым. Чтобы облегчить боль, она стала выпрямлять ноги и в конце концов сама себя задушила. Мило, а?
Фац задумчиво посмотрел на фотографию.
– Ты не думаешь, что можно было бы вместо этого воспользоваться удавкой или чем-то вроде того?
– Это было бы логично, правда?
– Значит, по твоей версии, какой-то парень сидел там и любовался, глядя, как она умирает?
– Или они трахались, а потом он запаниковал и убежал. Во всяком случае, она не сама себя связала.
– А могла и сама. Может быть, она вроде Гудини.
– Гудини сам себя развязывал, Фац. В этом и была штука. – Она забрала у него отчет и фотографию и положила на стол. – И вот я сижу здесь в такую безбожную рань, Фац, только я, ты и сверчки.
– Я и сверчки здесь с пяти часов. Ты же знаешь – ранней пташке достается червячок.
– Да, эта ранняя пташка так устала, что не заметит червячка, даже если он вылезет и укусит ее за задницу.
– А где Кинс? Почему все эти развлечения достаются тебе?
Она посмотрела на часы.
– Да, купил бы мне чашечку кофе. Впрочем, к тому моменту я могла бы уже и сама сварить… – Она кивнула на книгу в руке у Фаца. – «Убить пересмешника». Впечатляет.
– Стараюсь стать лучше.
– Это тебе жена выбрала, да?
– Угадала. – Фац оттолкнулся от стенки. – Ладно, пора работать. Пересмешник поет, а я варю кофе.
– Слишком много информации, Фац.
Он отошел от ее сектора, но тут же обернулся с карандашом в руке.
– Эй, Профессор, помоги-ка. Слово из девяти букв: «делает природный газ безопасным».
До того, как сменила карьеру и поступила в полицейскую академию, Трейси работала учительницей химии в средней школе.
– Меркаптан, – ответила она.
– Как?
– Его добавляют в природный газ, чтобы можно было учуять утечку в доме.
– Без шуток. Как он пахнет?
– Как сера. Знаешь, напоминает тухлое яйцо.
Она произнесла по буквам.
Фаццио послюнявил карандаш и записал.
– Спасибо.
Когда он ушел, в загон сектора «А» вошел Кинсингтон Роу и протянул Трейси одну из двух высоких чашек.
– Извини.
– Я уже собиралась звонить в поисково-спасательную службу.
Сектор «А» – сектор насильственных преступлений – был одним из четырех секторов в отделе убийств, в каждом из которых работало по четыре детектива. Сектор «А» состоял из Трейси, Кинса, Фаца и Дельмо Кастильяно, второй половины итальянского «дуэта супергероев». Они сидели за своими столами в четырех углах спиной друг к другу, и Трейси предпочитала именно такое расположение. Отдел убийств был разделен прозрачными перегородками, и уединение было их наградой. В центре их аквариума стояли столы с папками. Каждый детектив держал дела, по которым работал, на соответствующем столе.
Трейси ласково обхватила чашку обеими руками.
– Иди сюда, горько-сладкий божественный нектар.
Она пригубила кофе и облизнула пену с верхней губы.
Кинс сел и поморщился. После четырех лет атакующим полузащитником в университетской команде и года в Национальной футбольной лиге неправильный диагноз травмы привел к осложнениям в бедре, которое в конечном итоге придется резать. А до тех пор он боролся с болью, жуя ибупрофен.
– С ногой совсем плохо?
– Когда холодает.
– Так сделай операцию. Я слышала, теперь это запросто делают.
– Ничего не бывает запросто, когда доктор натягивает тебе на морду маску и говорит бай-бай.
Он отвел глаза – признак того, что его беспокоит что-то кроме бедра. После шести лет работы бок о бок с ним Кроссуайт научилась это определять. Кинс был уже третий ее партнер в делах об убийствах. Первым к ней прикрепили Флойда Хэтти, но он предпочел пенсию работе с женщиной. Второй напарник продержался шесть месяцев, но потом его жена увидела Трейси на барбекю и не смогла смириться с мыслью, что ее муж постоянно пребывает рядом с незамужней, тогда еще тридцатишестилетней блондинкой пяти футов десяти дюймов ростом[2]. Когда Кинс вызвался работать с Трейси, она, пожалуй, немного нервничала.
– Прекрасно, но что скажет твоя жена? – спросила она. – С ней не будет постельных проблем?
– Надеюсь, не будет, – ответил он. – С тремя детьми младше восьми лет это, наверное, последнее из наших совместных развлечений.
