Ясное весеннее солнце освещает определенно британскую физиономию. Бледная кожа с краснотой, короткие светлые волосы, рубашка, галстук, на вид лет пятьдесят. Лицо очень умное. И убедительное. Мужчина сидит нога на ногу в прелестном парке отеля.
За его спиной, чуть поодаль, двое помощников помоложе.
Еще дальше – красивый бассейн. Купающихся мало, сонная, отпускная атмосфера, какая бывает ранним утром. Все закутаны в одинаковые мягкие белые халаты.
Девственно чистый луг покрыт брызгами воды гидромассажных ванн.
В глубине – чудесный альпийский отель. Одновременно уютный, сонный и шикарный.
Здание отеля обрамляют царственные Альпы. Мужчина достает пачку сигарет и уже собирается закурить, как его останавливает спокойный голос без тени упрека:
– Здесь не курят.
– Даже на улице?
– Даже в помещении.
Спокойный голос принадлежит сидящему напротив мужчине. Англичанин, лет восьмидесяти, в мягком бежевом непарном костюме, внушительные очки, черная оправа, за очками спрятались светлые, водянистые глаза, печальный проницательный взгляд. Это Фред Баллинджер.
Их разделяет столик. Перед Фредом – раскрытая газета. Он спокоен, умиротворен, невозмутим, в глазах то и дело сквозит разочарование. Он разворачивает конфету и засовывает ее в рот привычным жестом, как человек, который часто ест конфеты.
– Мистер Баллинджер, можно мне называть вас “маэстро”?
Фред Баллинджер пожимает плечами. Ему все равно.
– Как отдыхается?
– Спасибо, прекрасно.
– Давно сюда приезжаете?
– Больше двадцати лет. Раньше приезжал с женой. Теперь один, у меня здесь много друзей.
– Почему Швейцария?
– Близко к Италии. А я после Лондона и Нью-Йорка четверть века руководил Венецианским оркестром.
– Точно, как же я мог забыть! Наверное, здесь можно полностью расслабиться.
– Здесь только это и можно сделать.
Мужчина расплывается в улыбке. Фред – нет.
– Маэстро, вы еще дирижируете или сочиняете музыку?
– Нет. Я на пенсии.
– Разумеется, я, как и все, ваш большой поклонник.
– Спасибо!
Англичанин улыбается:
– Маэстро, как я вам говорил, я работаю на Букингемский дворец, организую особые мероприятия.
Фред слегка оживляется:
– Вы работаете на королеву?
– Практически да!
– Прекрасно. Монархия всегда вызывает нежность. Его собеседник удивлен:
– Извините за нескромный вопрос, почему монархия вызывает нежность?
– Потому что она уязвима. Уберешь одного человека – и сразу изменится целый мир. Это как брак.
– Королева почтет за честь, если вы согласитесь принять в июне рыцарский титул.
Фред Баллинджер едва заметно усмехается:
– Знаете, что сказал Сати, когда его собрались наградить орденом Почетного легиона? Он сказал: “Отказаться от ордена – полдела, главное – не заслужить его”. Но я не Сати. Извините, у меня дурная привычка сыпать цитатами.
– Ее величество будет счастлива узнать, что вы согласились.
– Ее величество никогда не бывает счастлива. Несколько обескураженный, посланник королевы делает вид, что не расслышал, и продолжает:
– Кроме того, церемония награждения пройдет в день рождения принца Филиппа. Королева желает подарить ему концерт: Лондонский филармонический оркестр сыграет в Уимблдонском театре, к которому принц очень привязан по неизвестным мне причинам, и королева будет счаст… то есть почтет за честь, если вы согласитесь дирижировать концертом и исполнить отрывки из ваших произведений.
– Я давно не дирижирую.
Его собеседник улыбается:
– Уверен, вы не забыли, как это делается.
Фред Баллинджер задумывается с серьезным видом.
– Нет, я не забыл, как это делается.
Королевский посланник вновь расплывается в радушной улыбке.
– Принц Филипп и королева придут в восторг, когда услышат ваши знаменитые “Приятные песенки”.
Бесстрастно, почти обреченно Фред заявляет:
– Я не исполню ни одну из “Приятных песенок”.
– Почему?
– По личным причинам.
– Мы можем пригласить спеть партию сопрано великую Чо Суми.
– Чо Суми не годится.
– Скажите сами, кто из сопрано годится, и мы ее пригласим.
– Никто не годится.
Похоже, решение окончательное. Фред Баллинджер вновь погружается в чтение газеты. Все комплименты оказались бесполезны. Королевский посланник печально опускает голову.
Тишина. Слышен лишь слабый шум. Фред ритмично потирает пальцами конфетную обертку. Короткие, меняющиеся интервалы складываются в музыкальный ритм.
Королевский посланник берет сигарету, подносит зажигалку, но вспоминает о запрете на курение.
– Позвольте, маэстро, но королева может обидеться, она не привыкла к отказам, – бормочет он, предпринимая последнюю, слабую попытку.
Фред Баллинджер, не отрываясь от газеты, внезапно перестает шуршать конфетной оберткой.
– Ей придется смириться. Есть вещи поважнее моих “Приятных песенок”.
Королевский посланник встает с безутешным видом:
– Я передам содержание нашего разговора. До свидания, маэстро!
Он собирается уходить. Помощники следуют за ним. Когда они поднимаются, мы видим столик у них за спиной: за ним сидит мужчина, очевидно, слышавший всю беседу.
Это Джимми Три, ему тридцать четыре года. Калифорниец, невероятный красавец, звезда Голливуда. Ранним утром он ест бифштекс с жареным картофелем. У него утомленный вид, на голове бейсболка, которая ему не идет, отросшая за несколько дней щетина, солнечные очки, обыкновенная, помятая одежда.
Трое англичан огибают бассейн, направляясь к выходу, как вдруг нечто удивительное привлекает внимание королевского посланника.
Это нечто – мужчина, покачивающийся в воде. Видно только его лицо. Одутловатая, типично южноамериканская физиономия, волосы покрашены в невероятный желтый цвет, мясистый рот, лет пятьдесят, страдальческое выражение, умные темные глаза, глубокие морщины, какие редко увидишь у человека среднего возраста. Он смотрит в пустоту.
Королевский посланник пристально разглядывает его, потом тихо спрашивает у помощника:
– Ты видел? Это он?
Помощники обращают взгляд к бассейну и сразу же узнают мужчину. Они заметно взволнованы.
– Конечно, он.
– Господи, точно он!
Троица шагает дальше, тайком поглядывая на латиноамериканца в бассейне, который теперь при помощи женщины лет сорока и трех спасателей, на которых он повис, словно мешок, поднимается из воды по удобной лестнице – в одиночку ему ее не преодолеть.
Мужчина медленно выбирается из бассейна, теперь видно, что он невероятно толстый и ему бесконечно трудно двигаться. Задыхаясь, тучный и харизматичный персонаж усаживается у бортика бассейна. Его руки покрыты татуировкой с портретами знаменитых героев знаменитых революций.
