Оксана Монахова - Москвички. Великие женщины, изменившие столицу

Мне нравится история про одну почтенную артистку которая с долей волнения однажды заметила: «Как же молодежь без меня будет играть королев? Ведь я осталась последняя, которая видала их в жизни».

Любопытное замечание, не правда ли? Впрочем, великая актриса Ермолова никогда не видела королев. Она, внучка крепостного скрипача князей Волконских, который, получив вольную, поступил в Малый театр гардеробмейстером, родилась в Москве в 1853 году. Однако, по справедливому замечанию Т.Л.Щепкиной-Куперник («Из воспо минаний о русском театре»), как король Лир заявлял о себе: «Король, от головы до ног король я», так и Мария Николаевна, при всей ее невероятной скромности, с уверенностью могла бы о себе сказать: «Королева, от головы до ног я королева».

Семья Ермоловых из поколения в поколение была при театре. Сперва при крепостном, затем – уже в Малом и Большом. Одни Ермоловы служили актерами, другие – танцевали в кордебалете, третьи – играли в оркестре.

Но, так или иначе, театральным воздухом дышали все: в театре видели и кусок хлеба, и весь смысл жизни. Отец Марии, Николай Алексеевич, талантливый суфлер в Малом театре, сам с блеском играл на театральной сцене, время от времени подменяя какого-нибудь заболевшего актера. Учить роль было ни к чему – он знал любую из них наизусть! Ермолов всегда играл с увлечением и, как многие находили, с талантом. Но актер выздоравливал. И Николай Алексеевич, не без тени грусти, снимал с себя театральный костюм и, как улитка, вновь заползал в тесную душную суфлерскую раковину, заработав смертельную чахотку.

Несмотря на то что семья жила очень скромно, детство Маши было согрето любовью к театру. Вечерами, после ужина, иногда даже с «багдадским пирожком» с малиновым вареньем, который так любила девочка, Николай Алексеевич восторженно читал детям пьесы и стихотворения, а также делился впечатлениями от игры «великого Щепкина» или «великого Садовского».

Когда Марии было всего три года, отец впервые взял ее с собой в суфлерскую будку, и она, сидя на его коленях, с жадностью смотрела на сцену.

«Впечатления, которые я выносила после каждого виденного мною спектакля, – вспоминает Ермолова, – заполняли все мои мысли и желания». Девочка запоминала эмоции, интонации, движения актеров, а затем переносила их в свои детские игры.

Мария наряжалась в мамины платья, с помощью стульев создавала сцену и, желая повторить увиденные из суфлерской будки эмоции актеров, бросалась на колени, кого-то о чем-то умоляя и прося.

Словом, Мария Ермолова с детства живет мечтой о театре, поэтому в возрасте 9 лет поступает в балетный класс Московского театрального училища. Девочка страшно волновалась… Что сулит ей новая жизнь?

Увы, но училище радости ей не принесло.

В нем из Ермоловой старались сделать танцовщицу балета, который она не любила.

Не сложились отношения и с классной дамой. Доходило до того, что, когда матушка приходила к Марии по воскресеньям, девочка плакала и жаловалась ей, говоря, что не знает, как угодить придирчивой наставнице… Мать беспомощно слушала горькие жалобы дочери и, вынимая из старенького ридикюля несколько кон фет, говорила: «А ты дай ей конфетку, угости ее, может быть, она подобрее станет». Что и говорить, годы училища стали для Ермоловой настоящей мукой.

Когда девочке исполнилось 13 лет, отец, желая помочь, выпустил ее в свой бенефис в роли бойкой Фаншетты в водевиле «Жених нарасхват». Но этот первый выход Ермоловой на сцену был крайне неудачен.

Мария не любила водевилей, уже тогда в ней дремал героико-трагедийный талант.

Поэтому она вышла робко и неловко, без столь необходимого для подобных ролей задора. Вдобавок отец не позволил ей нагримироваться, и рядом с другими, накрашенными «невестами» она была чересчур бледна. «Исправится, войдет в роль», – утешал себя Николай Алексеевич. Но дальше пошло еще хуже: не было в Марии ни игривости, ни кокетства. Казалось, что нашей героине ничего не оставалось, кроме танцев «у воды», то есть на заднем плане, куда ставили самых неспособных танцовщиц. Такой жесткий вердикт вынес сам Самарин, к которому девушку привели на прослушивание: «Пускай пляшет себе у воды».

И только верные подруги по училищу верили в ее талант: «Все равно Маша играет лучше всех!»

Поддержка близких, несомненно, помогала, а неудачи только усиливали желание Ермоловой стать актрисой. Ее настойчивость веко ре принесла плоды. Как это часто бывает, помог счастливый случай. Артистка Малого театра Надежда Медведева ставила в свой бенефис драму Г. Лессинга «Эмилия Галотти». Но перед самым спектаклем заболела артистка Федотова, игравшая главную роль. Заменить ее было некем. Тогда Медведевой посоветовали рассмотреть 16-летнюю воспитанницу Ермолову, поскольку та «необыкновенно играет».

Актриса решила рискнуть. Она дала Марии роль, велела ее обдумать и прочесть ей. После первой же строчки восхищенная Медведева воскликнула: «Вы будете играть Эмилию!»