Необходимость абстрактных истин
Литературная судьба Торнтона Уайлдера сложилась удачно.
Его сразу заметили, потом пришла стойкая известность, подтверждаемая массовыми тиражами книг, успехом театральных постановок, литературными премиями, благожелательными по преимуществу отзывами критики. Уверенно и твердо шел он своим путем, не ведая как будто ни сомнений, ни тем более кризисов. А путь был счастливо долог – родился Уайлдер в 1897 году, умер в 1975-м, когда давно уже ушли его сверстники – представители того поколения, что составило литературную славу Америки, да и всего мира в XX веке.
Но властителем умов этому явному удачнику стать не пришлось. Уайлдер всегда пребывал близко к центру, но все-таки не в самом центре, рядом, например, с Фолкнером и Хемингуэем, Фицджеральдом или Дос Пассосом.
Объяснить подобное положение нетрудно.
В таких книгах, как «Великий Гэтсби», «Прощай, оружие!» или «Взгляни на дом свой, Ангел» Томаса Вулфа, резко и непосредственно сказалось время с его удивительными очарованиями и горькими разочарованиями. «Век джаза» не просто фигура речи, это определение стиля жизни целого поколения. Молодые люди, прошедшие войну, находили в хемингуэевских героях с их одиноким мужеством то ли собственное отражение, то ли поведенческий идеал.
Совсем иначе дебютировал Уайлдер – казалось, он живет в другой стране и в другие годы. В 1926-м – тогда же, когда «И восходит солнце» Хемингуэя, – появился первый его роман, «Каббала», действие в котором разыгрывается в Риме начала XX века, а участвуют в нем утонченные аристократы, представители интеллектуальной элиты, с тоской наблюдающие, как красота былых времен вытесняется вульгарностью современных нравов. Мало того – в какой-то момент персонажи утрачивают земной облик и сливаются с языческими богами Древнего Рима. Повествование, таким образом, превращается в параболу человеческой жизни – недаром в финале автору является Вергилий, чью мудрость не способны поколебать никакие потрясения истории.
Потом «Мост короля Людовика Святого» (1927) – далекий XVIII век, далекое сомнительное Перу, полуреальные графини, монахи – и снова попытка найти универсальную формулу бытия. На глазах францисканского монаха брата Юнипера рухнул мост, по которому как раз проходили пять человек, и эта катастрофа приобретает в его глазах высокий пророческий смысл.
Все это действительно могло показаться одним – философскими раздумьями, имеющими мало общего с нынешними заботами людей, другим – фантазией, третьим – непринужденной игрой ума. Игрой, конечно, талантливой: Уайлдер с самых первых шагов в литературе обнаружил высокую культуру слова, он владел разными стилями – от высокоинтеллектуального до бытового, умел строить сюжет и никогда не быть скучным. Это и привлекало к нему читателей, в том числе и читателей профессиональных – критиков.
Случалось, впрочем, слышать и иные голоса. Осенью 1930 года литератор-радикал Майкл Голд опубликовал статью под хлестким названием «Уайлдер – пророк изящного Христа», в которой высказал резкое неприятие творческой манеры писателя. «И это стиль, – риторически вопрошал автор, – в котором можно выразить Америку? Это язык пионеров?.. Где в этих маленьких романах улицы Нью-Йорка, Чикаго, Нового Орлеана? Где хлопкоочистительные фабрики? Где самоубийства биржевых маклеров, где жульническая эксплуатация труда, где трагедии и смерть углекопов? Где Бэббит, где Джимми Хиггинс? Да американец ли мистер Уайлдер – может быть, он швед или грек?»
Этот выпад сильно отдает столь знакомой нам прагматикой, но чтобы он был вовсе беспочвен, сказать нельзя. После краха Нью-Йоркской фондовой биржи в октябре 1929 года Америка столкнулась с самым, наверное, суровым испытанием за всю свою историю – не столько даже экономическим (хотя жилось трудно, не зря говорят: «Великая депрессия»), сколько духовным: тень сомнения вдруг упала на самые дорогие мифы. И вот в этот судьбоносный, не иначе, момент появляется «Женщина с Андроса» (1930) – изящное переложение одной из пьес Теренция, меланхолические рассуждения о природе любви.
Правда, эту книгу Уайлдер написал уже как бы по инерции. Тектонические сдвиги в американской земной коре заставили пошатнуться и его башню из слоновой кости. По крайней мере писатель двинулся в сторону родных краев. Но и тут остался верен себе: действие его «американских» произведений никогда не замыкается пределами «здесь и сейчас», а персонажам всегда тесно в современных одеждах. Джордж Браш, главный герой романа «К небу наш путь» (1934), по профессии коммивояжер, но для писателя важнее то, что он последователь Ганди, мыслитель, обращающийся в кругу вечных проблем.
Четыре года спустя появилась пьеса «Наш городок». Следует отметить, что Уайлдер с самых первых шагов в литературе делил свои привязанности между прозой и драматургией и еще в 1928 году издал первый сборник пьес. Но именно «Наш городок» принес ему славу первостепенного драматурга, чьи произведения быстро и надолго вошли в национальный, а отчасти и мировой театральный репертуар. Действие пьесы происходит на американском Среднем Западе, и хотя во времени оно отодвинуто к началу века, легко выявляет актуальный для Америки кануна Второй мировой войны смысл. Но снова писатель не удовлетворяется злобой дня; он вводит в драматургическую ткань произведения фигуру Постановщика, который, выражая идеи и мироощущение самого автора, охотно философствует на вековечные темы морали и любви.
Конечно, настоящая литература всегда обращается к прошлому и заглядывает в будущее, но ведь не зря обронил как-то Ницше: вечные проблемы ходят по улицам.
Что проза и драматургия Уайлдера с космосом в особых отношениях – видно сразу. Неточно было бы сказать, что повествование в произведениях писателя проложено цитатами из Данте, Шекспира, Гёте и других великих фигур прошлого; не проложено, нет, – высказывания великих естественно, полнокровно входят в его ткань. И хотя дистанция между историческими гигантами и любимыми героями Уайлдера, конечно, сохраняется, пропастью ее назвать нельзя: они, герои эти, по замыслу автора, тоже люди на все времена. Такая историческая «прописка» действующих лиц отражает общие мировоззренческие установки писателя. Он не слишком задумывается над экономическими, социальными основаниями жизни, но зато, безусловно, верит в индивидуальное совершенство личности, во всеобъемлющую силу высокой духовности.
А вот «улицу» в его книгах разглядеть нелегко, то есть нелегко выявить их связь с современностью, XX веком, его социальными и нравственными потрясениями. И все же эта связь существует. Надо только внимательно вчитаться в строки его книг, вслушаться в их звучание.
