Руби даже бровью не ведет, когда видит Итана в своей комнате. Просто опускает на кровать спортивную сумку с вещами и устало трет пальцами глаза.
– Я знала, что ты придешь.
Итан выглядит паршиво. Хотя, нет. Паршиво – это плохая укладка и сутулость. А у Итана мешки под глазами размером с яблоко и взгляд мертвеца.
Руби уже видела его в таком состоянии – год назад, когда он пришел к ней в поисках Эмбер.
И сейчас он – один-в-один живой труп, с до ужаса бледной кожей, болезненно светлыми зрачками и в заляпанной кровью кожанке.
Проходит вглубь спальни, становится рядом с письменным столом.
Руби слышит, насколько хриплое у Итана дыхание, и как тяжело ему сдерживать рвущийся наружу вой. Но она ничем не может помочь.
– Итан? – тихо зовет она, и он поднимает свои глаза, сворачивая воздух вокруг в тугую пружину.
Становится страшно за него. Потому что это не человек и даже уже не волк – просто оболочка, которая высыхает. И глотком воды здесь явно не помочь. А еще Руби задерживает дыхание, чтобы не вдыхать в себя бесконечными дозами чужую боль. Так пахнет Итан. Болью. Она горькая, как рябиновые ягоды и цвет у нее черный, как неразбавленный кофе.
Если бы Руби была человеком, она просто увидела бы убитого горем мужчину. Но она – оборотень, и может чувствовать не только запах его тела, но и запахи его эмоций, а это просто ужасно.
Волчица внутри нее сворачивается в клубок и просит Итана уйти. Но человек не может прогнать его. Потому что у Итана сейчас такая обреченность во взгляде, что, кажется, укажи Руби ему на дверь – и он выйдет. Но только чтобы добраться вслепую до подвалов друида-целителя Майкла, зарыться носом в его запасы и выискать пару цветков волчьего аконита. А потом жевать их с ненормальным наслаждением, потому что физическая боль легче. Намного легче. Потому что когда волк теряет свою истинную пару, он едва ли продолжает нормально существовать.
Даже если теряет не в буквальном смысле.
– Как она? – Итан даже не прикладывает усилий, чтобы сказать это.
Вопрос повисает в воздухе, а потом соскальзывает Руби в ладошки, и черт его знает, что с этим делать.
Она хмурится и прячет руки в карманы своей джинсовки.
Пожимает плечами.
– Нормально. У нее экзамены сейчас, ночами зубрила конспекты, а днем таскала меня по маленьким ресторанчикам в поисках лучшего кофе, – Руби улыбается, не в силах больше хлебать ведрами эту горечь. – Это ведь Эмбер. Ей все по плечу.
Итан прикрывает глаза и застывает в этой позе на добрую пару минут. Руби кажется, что он просто уснул, прямо так, стоя, потому что не может же человек не спать вечно? Даже если он альфа. Самый сильный оборотень в их стае.
Но Итан с характерной глубиной втягивает воздух и открывает глаза, заставляя Руби снова нахмуриться.
– Скажи… Чем она пахнет?
Этот вопрос сбивает с ног. Потому что для обычного человека запах – это приятное сопровождение. Для волка же это – внутренний голос, разум, способ прочувствовать и впитать. Это больше, чем просто сопровождение.
И Руби медлит, не зная с чего начать. Потому что много чем пахнет от Эмбер, и некоторые запахи Итан не должен знать. Но лгать ему? Сейчас? Когда он стоит на краю обрыва и ищет за что зацепиться?
– Ну.., – тихо начинает она, так и не решаясь присесть. – Кофе. Судя по всему, в этом семестре у нее те еще нагрузки. Таблетками от аллергии, куда ж без них. Еще пахнет сигаретами, но, я думаю, что это баловство, потому что запах не острый, а легкий, почти неуловимый. И еще леденцами.
– Мятными, – тихо произносит Итан, и Руби кивает.
– Если брать эмоции, то она пахнет волнением, я бы это тоже связала с экзаменами, немного – тоской, возбуждением, потому что это Эмбер, и подступающей панической атакой. Все как обычно.
Руби заканчивает говорить и поворачивается к Итану. Тот все еще не шевелится, но уголки его губ чуть приподняты в облегченной улыбке, словно она только что сказала ему жизненно важные вещи.
Они пересекаются взглядами, кивая друг другу, и Итан даже успевает развернуться к двери, как вдруг останавливается и сводит брови.
Руби сжимает кулаки. Нет-нет-нет. Пожалуйста. Просто уйди.
Итан наклоняет голову, заглядывая в лицо волчице.
– Ты сказала не все.
С ее губ срывается болезненный стон, и она обреченно запускает пальцы в свои волосы.
– Итан, слушай, больше года прошло…
– Руби. Ты не договорила. Чем еще она пахнет, – Итан подходит ближе, нервно поблескивая красными радужками волчьих глаз. Останавливается в паре шагов и приоткрывает рот, выдыхая. – Или… кем?
Руби не может врать – не ему. На секунду прикрывает глаза, а потом кивает.
Сердце Итана выдает такой кульбит, что становится страшно. Потом еще один. И еще. Замирает, пропуская несколько ударов, а потом начинает колотиться с утроенной силой.
– Нет.
– Итан, год прошел, и Эмбер вернулась к нормальной жизни. Знаешь, и тебе пора…
– Блять, Руби! – впервые оборотень повышает голос, хотя и не выпускает клыки. Ему не нужно пугать ее таким образом, ведь она и без того знает – в схватке с Итаном ей не выстоять. Даже если он слаб, обессилен, даже если не спит и не ест… Он остается альфой.
– На ней есть незнакомый запах. Очень ясный и отчетливый. И я его не знала прежде.
На секунду Руби кажется, что это конец. Что Итан больше не произнесет ни слова и не пошевелится. Потому что в глазах его открывается бездна и едва ли можно спрятаться куда-либо от разъедающей боли в воздухе.
– Новая подружка? – с надеждой спрашивает он.
Руби отрицательно мотает головой. И тут же чувствует себя каким-то монстром.
Итан молчит еще несколько минут, созерцая расползающуюся трещину в обоях. А потом загребает воздух полной грудью, и, не отвечая на попытки Руби узнать, в порядке ли он, выходит в приоткрытую дверь.
Итан, пожалуй, впервые в жизни садится не напротив отца, а рядом. Потому что сейчас ему нужны не глаза самого близкого родственника, а его плечо. Просто теплая ткань футболки рядом. Просто рядом…
– Так все плохо? – тихо спрашивает старший Филбин, и Итан чуть наклоняет голову, подставляя шею, позволяя отцу впиться когтями в мягкую плоть его кожи, считывая мысли.
Так делают все альфы.
Его отец – альфа по праву рождения, но у него больше нет тех сил, он передал их сыну, и теперь эта маленькая привилегия – единственное, что у него осталось.
Итану ничуть не больно от этого, ведь внутри творится конец света. Там собственный волк рычит и рвется, сдирает с человеческого тела куски мяса, с аппетитом смакует их, слизывает с костей капли крови и не может насытиться. А еще этот волк очень сильно хочет, чтобы его почесали за ушком и, пожалуй, вдоволь истерзав человеческое тело, ложится клубком у ног отца и скулит. И сам Итан тоже скулит, когда отец разрывает связь, выдыхая. Итан позволяет ему оставить ладонь на своей шее, притянуть к себе ближе и уложить головой на колени.
