1. Глава 1
Посвящается Вере Епловой
Огонь в сердцах — то искры небосвода,
Который воссиял закатом алым.
Неудержимая победа и свобода.
Луч света путникам в лесу усталым.
Огонь в глазах — то солнечные блики,
Нагретая в песках прибрежных медь,
И даже тех, в чьих душах холод дикий,
Такой огонь не может не согреть.
Огонь в руках — сердца то самых смелых,
Девиз которых: «Искренность и честь».
Пускай в любви и дружбе неумелы —
Зато неведомы им зависть, злость и месть.
Но стоит помнить — раздувать чрезмерно
Огонь в руках, глазах или сердцах
Нельзя. Всего лишь шаг неверный —
Там, где горело пламя, будет прах.
Резвясь с огнем, о, ветер беззаботный,
Запомни, что ты можешь невзначай
Опасному пожару дать свободу,
С ним вместе выпустив губительную хмарь.
Пусть пламя лучше нежит, светит, греет.
Пожар, увы, совсем не то умеет...
Небо успокоилось и больше не поливало дождем улицы, площади и проулки. Оно, насухо выжатое, обессиленно висело над городом, приняв снотворное из тихого, успокаивающего шелеста миллионов листьев, с которыми играл ночной ветер. Во время грозы он восторженно скрипел качелями, гнул стволы и ветви деревьев, угрожающими порывами стучался в окна, а теперь словно выдохся и вполне миролюбиво гонял мусор и осторожно дул на лужи — ему нравилось наблюдать за легкой рябью.
В луже, крохотным морем разлитой в одном из дворов засыпающего города, рябь сменилась волнами и брызгами — по темной воде, рассекая ее мощными колесами, проехал черный внедорожник.
Отражение света фонарей в дворовом море тут же обиженно задрожало, забор исказился, угол дома распался надвое. К шуршанию листьев добавился неторопливый глухой звук мотора.
Миновав лужу, громоздкий автомобиль неспешно заскользил по мокрой дороге. Он подъехал к массивному пятиэтажному дому, окутанному после ливня как и все прочие дома в округе приползшим с реки липким туманом, и остановился около одного из подъездов. Выходить из внедорожника никто не спешил. В темном салоне с трудом можно было разглядеть силуэты молодой пары. На водительском сидении находился крепкий молодой человек, одна рука которого лежала на руле, а вторая свободно обнимала за плечо девушку, чьи светлые волосы были собраны на затылке в высокий хвост.
Хотя свадьба у Насти и Федора должна была состояться совсем скоро, уже в июне, они все еще продолжали устраивать себе свидания, будто бы познакомились не три с половиной года назад, а на прошлой неделе. Будущие молодожены ходили в кино и в кафе, устраивали пикники и посещали боулинг-клубы, гуляли по набережной и по Мосту влюбленных дураков и даже ходили в походы или ездили на горнолыжную базу.
Правда, из-за того, что Федор постоянно был занят на работе, да и его невеста тоже без дела не сидела, в последнее время свидания проходили не так часто, как им обоим хотелось. Можно даже сказать, редко. К тому же молодого человека могли вызвать на службу не только во время прогулок или посещения кафе, но и посреди ночи, и он был обязан явиться по первому требованию. Бывало и так, что за ним приезжали во время законных выходных или отпуска, и даже тогда Федору волей-неволей приходилось подчиняться и уезжать на свою почти что секретную работу.
— Останешься у нас? — спросил Федор, приоткрыв окно и наслаждаясь прохладным воздухом, таким, который бывает только после ливня — в нем до сих пор еще витал свежий запах грозы.
— Раз ты меня сюда привез, то явно останусь, — рассмеялась Настя, в этот момент большее удовольствие получающая от прикосновений, нежели от воздуха. — Ты же хитрый.
— Совсем немного. Мама будет тебе очень рада, — сказал Федор, с улыбкой глядя на Настю.
— Ты уверен? — заволновалась та, вспомнив, сколько времени на часах. — Я не поздно?
— Естественно, уверен. Мама рада тебе всегда. А уж как я буду рад ночью, зайка... — и он, замолчав, повернулся к невесте и осторожно коснулся широкой ладонью ее лица.
Если бы рядом с этой парочкой находилась Маша, она бы с ума сошла от удивления: при ней брат всегда вел себя так, словно ему все еще было пятнадцать лет. А сейчас был совершенно другим! Заботливым, серьезным... И взрослым.
Надо сказать, любящие братик и сестричка Бурундуковы только и делали, что с детства задирались и обзывались, устраивали разборки и жаловались родителям, изощренно «стуча» друг на дружку. Правда, в уже чуть более старшем возрасте, когда Федька всерьез начал увлекаться боксом, ему часто приходилось защищать сестренку от местных хулиганов или от мальчишек, с которыми шумная и вредная маленькая Машка частенько ссорилась, ей, видите ли, казалось, что они хотят ее обидеть, поэтому иногда она обижала первая. К тому, малявка, как ласково звал ее Федор, постоянно хвасталась всем, что у нее есть брат-боксер, который может «здорово навалять и больно треснуть». В юношестве парня это сильно раздражало, ведь приходилось разбираться с пацанами, но сейчас, когда сестра вроде как стала девушкой, Федя был бы не прочь услышать из ее уст эту фразу вновь, только адресованную уже какому-нибудь из кавалеров. В том, что они у Маши есть или вот-вот появятся, Федор и не сомневался!
Хоть прошло уже много лет, но отношения между братом и сестрой так и остались детскими. Кому-то они казались трогательными, кому-то — глупыми, но за фасадом взаимного дурачества скрывалась прочная родственная связь, которая была сильнее многих.
А еще Федор считал, что по-прежнему ответствен за сестрицу, и продолжал ее своеобразно опекать (Машка назвала бы это «допекать»), не упуская возможности лишний раз подколоть ее. Тогда она жутко злилась и разражалась смешными тирадами — ну, прямо как в детстве. Федора это очень веселило.
— Пойдем, Настасья? — предложил он. — Хорошо, что дождь кончился. Можно будет прогуляться, если хочешь. Ты же любишь по темноте.
— С тобой не страшно, вот и люблю, — отвечала его невеста, озорно глянув на Федора — парнем он был высоким, крепким. С таким не часто связываются в подворотнях.
— Надо было сказать, что не со мной любишь, а меня любишь, — пробурчал тот.
Будущие молодожены уже собирались выйти на прохладную после дождя улицу, как Настя вдруг, чуть прищурившись, подалась вперед и сказала со смехом:
— Ой, Федь, а это не твоя сестренка?
— Машка? Где? — тут же стал вглядываться в темноту он. Насколько Федор помнил, Мария клятвенно обещала рассерженной матери, что все выходные будет готовиться к зачетам.
— Да вон же, на мотоцикле, с мальчиком, — улыбнулась Настя.
Около самого подъезда, в свете ярко горящего уличного фонаря виднелся красно-черный мотоцикл, в котором Федька тут же признал Honda VFR — мощный, но дорогой байк, стоивший раза в три или в четыре дороже его собственного внедорожника, кредит за покупку которого Федор выплачивал уже второй год. Первый раз с балкона он марку не разглядел, а теперь был удивлен, что у друга сестрицы такой дорогой личный транспорт. Да, это и вправду дружок их малявки!
