1. Пролог
Она ненавидела больницы. Ненавидела запах лекарств, кипенно-белые стены, мрачную атмосферу, что царила в этих помещениях. Всем сердцем, всеми фибрами души. Но сейчас она не ушла бы отсюда, даже если бы ей за это заплатили. Да что там – даже если бы ее отсюда за волосы выволокли, она бы не ушла. Цеплялась бы за дверные косяки, ломала бы ногти, но не ушла.
Хрупкая, маленькая фигурка сжимала до боли собственные плечи и молилась. Беззвучно, потерянно, так, словно в этом была ее последняя надежда. Молилась, чтобы с человеком, который ее спас, все было в порядке. Чтобы он выжил.
А в голове, перебивая ее собственный внутренний голос, звучали слова старой знакомой: «Это ты во всем виновата». Вновь и вновь, словно их кто-то оставил на повтор, они эхом отражались и с все нарастающей силой обрушивались на нее снова и снова. Это ты во всем виновата…
Это был даже не голос бывшей приятельницы, нет. Это словно голос ее совести раз за разом выжигал на ее сердце одну простую истину.
Это ты во всем виновата…
Да, во всем виновата только она и никто другой. Это из-за нее самый близкий человек сейчас истекал кровью в операционной. Это из-за нее ее собственная мамочка, казалось, за пару дней постарела на несколько лет. Это из-за нее отец в бессилие кусает губы, не в силах произнести ни слова.
Во всем виновата она. Ее глупость, ее самоуверенность. Она считала, что со всем может справиться. Ошиблась. И если бы только эта ошибка не далась ей так горько…
К вышедшему из палаты врачу все бросились так, словно он являлся по меньшей мере богом. Впрочем, в этих стенах так оно и было. С волнением ждали его ответа. Ей даже показалось, что дыхание остановилось.
Врач вздохнул и вымолвил всего пару слов… Цвета вернулись. Мир снова обрушился на нее яркими красками. Так, что она даже пошатнулась.
- Отвези ее домой, пожалуйста, - попросил отец темноволосого парня.
- Я никуда не поеду! – тут же возразила она. – Я должна остаться здесь.
- Езжай домой, - твердо попросил родитель. – Так надо.
Ее возражений никто не желал слушать. Впрочем, какая разница? Главное, что все в порядке.
- Все будет хорошо, - словно услышав ее слова, повторил ее спутник и ободряюще сжал ее руку.
Все должно быть хорошо. Все будет. Непременно. Эти слова она повторяла сама себе в том молчании, что звучало между ними. А в голове все равно звонко и упорно раздавалось: «Это ты во всем виновата»...
Слез больше не было. Лишь кто-то в ее собственном мозгу холодно и отчетливо перечислял все те глупости, что она совершила. И все последствия, которые произошли по ее вине. Осознание не проходило ни когда с ней кто-то находился, ни когда она оставалась одна. Наоборот, стоило ей оказаться наедине с собой, как голос становился все громче и громче.
А жизнь налаживалась. Люди находили свое счастье, забывали о том, что произошло. И только маленький упрямый бесенок в ее голове упорно цеплялся за жизнь и нашептывал: «Это ты во всем виновата».
И она обещала себе. Клялась, что все исправит. Что больше никогда в жизни ее близким не будет больно из-за нее. Она станет идеальной сестрой, покорной и хорошей дочерью. Она сделает все, чтобы заглушить голос собственных демонов… Чтобы все действительно было хорошо. Пусть не у нее. У них. Тех, чье счастье она научилась ценить дороже собственного.
2. Глава 1
Утро начинается не с кофе, нет. Точнее у нормальных людей оно, может, так и начинается, но только не у нее. Для многих кофе предполагает различные приятности вроде нежных поцелуев любимого мужчины либо радостных воплей детей. У нее же все по-другому. Вместо счастливых визгов в наушниках звучит монотонный голос ее респондента, который перебивают вопли обожаемого начальника.
- Строганова! Настя, какого лешего? Ты какого… - он запнулся, – хрена спишь на работе
Анастасия Строганова сонно потянулась и вдруг потеряла равновесие, куда-то покатившись. Но бдительный начальник был настороже и остановил нелегальное движение. Девушка заставила себя открыть глаза, стянуть наушники и увидела на экране монитора белый лист вордовского документа, заполненного на сто с лишним страниц бессвязными буквами и знаками препинания. Ойкнув, она сообразила, что, кажется, уснула на клавиатуре прямо в процессе написания портретного очерка.
- Настя! – надрывался тем временем обожаемый редактор и по совместительству друг. – Только не говори мне, что ты здесь всю ночь провела.
- Не буду, - покорно согласилась Строганова и попросила. – Будь человеком, свари кофе.
А сама полезла проверять начало документа, боясь, что написанное из последних сил под занудный голос местного современного писателя кануло в бездну в неравной борьбе с хронической усталостью и недосыпом.
- Настя, - в который раз то ли повторил, то ли простонал собеседник. – у меня просто уже не осталось цензурных слов.
- Ник, - кинула на него тяжелый взгляд Анастасия. – Сделай мне кофе, и я снова буду похожа на человека.
- Чтобы ты стала похожа на человека, тебе надо всю зиму спать, как медведю грызли, - огрызнулся Никита, но к кофемашине направился. – Ты какого хрена здесь ночуешь? Почему не пошла домой?
- Мне здесь легче работается, - пожала плечами Настя. – Вот я и увлеклась вчера…немного.
- Твое немного отпечаталось всеми буквами алфавита на твоем лице, - хмыкнул редактор, притаскивая ей огромную кружку с кофе. Уселся на соседний стул, подперев подбородок ладошками и, рассматривая подчиненную как заботливая бабушка, с какой-то тоской спросил. – Вот что мне с тобой делать, Строганова?
Самый простой, легкий и быстрый вариант – вышвырнуть в окно с десятого этажа. Но озвучивать его Анастасия не стала. Знала, что Никита не оценит. Еще и нарвется на часовую нотацию. Кстати, а он-то что делает на работе в семь утра?
- Нииик, - протянула девушка. – Солнце мое ледяное… Ты сам-то что делаешь здесь в такое время?
Никита Гончаров почему-то смутился, покраснел, затем поджал губы и недовольно выдал:
- Тебя бужу. Прежде, чем ты опозоришься перед всей редакцией. Трудоголичка хренова.
Это было забавно – слушать обвинения в порыве трудолюбия от собственного начальника. Но Анастасия даже возразить ничего не могла. Да, трудоголик. Не потому что до безумия любит собственную работу, нет. Просто так легче не думать. Когда ты постоянно чем-то занят, все сомнения и муки совести остаются где-то за бортом во время штурма. На них просто нет времени. А потом, когда доводишь себя до изнеможения и возвращаешься домой, нет и сил. К сожалению, это был единственный способ, которым она и спасалась последние пять лет.
Вот только Никите об этом не расскажешь – не поймет. Еще и по голове настучит той самой клавиатурой, на которой она сегодня так сладко уснула, чтобы всякую дурь нести перестала. Начальник все-таки у нее замечательный. Хотя за эти три года стал уже больше, чем боссом, - другом, который не раз и не два выручал ее в тяжелых ситуациях. И, что самое приятное, не знал о ее прошлом.
