1. Глава 1.
Вероника.
Снова чёртов семинар отменили. Что за люди. Декан два месяца за мной бегал, уговаривал: «Вероника Вячеславовна, поучаствуйте. Кто, если не старший преподаватель психологии? Ну ты же знаешь: я в долгу не останусь. Наш Санкт-Петербургский государственный университет скажет тебе спасибо». Ну а когда проректор попросил, выбора уже не осталось, и я дура согласилась. Убила три недели на подготовку, практически жила в универе. Но что сейчас об этом?! Побешусь и пройдёт.
Сейчас я спешу домой, к жениху. Вызываю такси. Предпочитаю личный транспорт, но мой старенький форд мы продали, а на новом вольво я боюсь, подумала и решила, что буду привыкать к нему во время отпуска. Такси приезжает быстро, несмотря на обеденные пробки. Хотя я не знаю, когда в Питере нет пробок. Прошу водителя высадить меня чуть раньше запланированного маршрута. Хочу зайти в магазин недалеко от дома.
В магазине, не задумываясь, буру две бутылки красного сухого вина – то, которое любит Кирилл. По мне оно кисловато, но хочется сделать ему приятный сюрприз. За эти три недели подготовки к семинару мы отдалились друг от друга, а у нас свадьба чуть меньше чем через две недели, и сегодня я так кстати освободилась раньше. Пока жду очередь на кассе, заказываю доставку еды.
Вообще мы с Кириллом со школы вместе. Ну не прям вместе, в общем сложно все.
Вяземский Кирилл – самый красивый старшеклассник. Идеальное лицо, острые скулы, волевой, мужественный подбородок, бархатные пропорционально тонкие розовые губы, длинный прямой нос, высокий ровный лоб, четко очерченные тонкие, в цвет волосам, брови, не густые послушные каштановые волосы и ярко-карие глаза. Данная внешность способствовала огромному вниманию девушек, чем парень и пользовался. Что и способствовало его репутации бабника. Поэтому, когда Кирилл приударил за мной в одиннадцатом классе, я его отшила.
После школы наши пути разошлись: он поступил в Москве и успешно осваивал программирование, а я осталась в родном Питере, где и получила педагогическое образование. Однажды Кирюша приехал в Питер в отпуск к родителям, и мы увиделись. И чувства вспыхнули вновь. Всё быстро закрутилось, и через полгода отношений Вяземский сделал предложение, и я сказала «да».
Кирилл нашел работу из дома, честно не вникала во все его вычисления, языки программирования, как он выражается – и прочую компьютерную чушь. Мы стараемся не обсуждать работу дома, есть вещи поинтереснее.
В приподнятом настроение я поднималась в лифте на семнадцатый этаж. Одна бутылка идеально влезла в женскую сумку, так что она оправдала свою стоимость, а вторую я держала в руке.
Я открыла квартиру своим ключом, чтобы не отвлекать Кирилла от работы. В прихожей стояли чужие домашние тапочки.
Хм, у нас гости, не помню, чтобы мы кого-то ждали. Некий червячок будоражился внутри. Резкий, чужой аромат незнакомых женских духов подливал ему пищи.
- У нас гости Кирюш? – открыв дверь спальни, замерла в дверном проёме.
Картина маслом. Соседка, с охренительными голыми сиськами скачет, как на верном скакуне, на моём женихе. Бывшем теперь уж. Если вы думаете, что знаете, что значит перехватило дыхание, то вы ошибаетесь. Все базовые функции организма отключились. Дышать, глотать, думать, моргать. Да все. Я превратилась в статую, которые, в таком огромном количестве, украшают наш город.
- Это не то, что ты думаешь, – стереотипная фраза возвращает в меня жизнь.
Кирилл мечется по комнате, стараясь одеться. Дамочка прикрылась нашим одеялом.
Болезненная улыбка растянулась на лице, бутылка полетела на пол. Прикрыв лицо ладонями, истерически рассмеялась. Моя реакция явно удивила и дезориентировала Вяземского.
- Ник, давай спокойно поговорим, – наконец натянув трусы, остановился напротив меня изменник.
Молча развернулась и, не торопясь, иду по гостиной.
- Ой, – скидываю первую попавшуюся фарфоровую фигурку. Кирилл собирал их всю свою сознательную жизнь – многие из них в единственном экземпляре. Иногда я шутила, что они ему дороже, чем я, оказалось, не шутила. – Я такая неловкая, – провела пальцем по губе, после ещё одной вдребезги разбившейся статуэтки.
- Перестань. Давай просто поговорим, – пытался вразумить меня Кирилл.
- Прости, – скинула всю оставшуюся коллекцию. – Нам больше не о чем разговаривать, милый, – наступила ногой в тапочках на фарфоровые осколки, имитируя тушение окурка.
- Успокойся, истеричка, – почти кричит Кирилл, чем снова вызывает у меня улыбку.
Если он ждал слёз, то их не будет. Не для него точно.
В дверь раздаётся звонок. Минуя Вяземского, иду открывать дверь. На пороге стоить курьер с доставленной едой.
- Ваша доставка.
- Оставьте на тумбе. Он, – показывая на мужчину, стоявшего посередине гостиной, – сейчас оплатит. Им обязательно нужно подкрепиться после безумного секс-марафона, – обуваю кроссовки, накидываю кожанку, стягиваю ключи от нового вольво и скрываюсь за дверью быстрее курьера.
Уже в лифте даю волю слезам, сползая по стенке от боли и разочарования.
Вольво с60 – это совместный подарок наших родителей нам на свадьбу. Первый порыв разбить машину вдребезги, и сдерживаю я его с трудом. Возможно помогает психология – не зря училась. Что там у нас по плану? Отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. И я сразу начала с гнева.
2. Глава 2.
Вероника.
Несусь к родителям загород, а перед глазами та постельная сцена. Телефон разрывается, но отвечать я не собираюсь. Что бы он сейчас не сказал – всё это ложь, слова пустые, а поступки делают больно. Урод. Ненавижу.
- Вы должны вернуть машину в салон, – врываюсь к родителям в дом.
- Что? – с удивлением смотрит мама, держа в руках какие-то бумажки.
- Свадьбы не будет, – я падаю на диван, и слезы ручьём текут по лицу. – Он мне изменил.
В комнате повисла гробовая тишина. Папа поменялся в лице. Его приподнятый брови вдруг резко сдвигаются на переносице, скулы напряжены, руки сжимаются в кулаки.
- Дорогая, – подходит ко мне родительница. – Может ты что-то неправильно поняла, ошиблась?
Мама у меня доктор, да не просто, а детский кардиолог – один из лучших в нашем городе. У неё очень мягкий характер, и в сочетании с работой, ей всегда всех жалко. Она считает, что люди всегда добрее и лучше, чем кажутся.
- Да ты что? – грублю, не специально. – Видимо, сегодня его заставили натянуть нашу соседку, – язвлю.
- Сукин сын, – ругается отец.
Мама обычно запрещает мат и все его формы проявления в доме, но сегодня молчит, только бросает беглый взгляд на отца.
Мамочка молча садится рядом со мной на диван, я кладу голову ей на колени и уже не сдерживаюсь, рыдаю в голос. Родная рука гладит мою голову, перебирая пряди темно русых волос. Больше никто ничего не говорит, лишь папа тяжело дышит и ходит из стороны в сторону, наматывая километраж по комнате.
